В принципе, заторы на дорогах после переноса кластера в Улей, как я уже понял, вполне привычное и обыденное дело. Поэтому вроде бы как ничего удивительного. Но еще какая-то деталь не давала покоя, поэтому я шарил биноклем по поселку, особенно по будущему месту работы, пытаясь понять, что меня настораживает.
– Все чисто, выдвигаемся, – спустился с башни первым Гранит и тут же отдал приказ.
– Твари? – спросил Третьяк, который точно так же, как и я, занимался наблюдением за местностью. Бинокль у него был какой-то хитрый, плоский и небольшой. По сравнению с моим Steiner’ом, доставшимся в качестве трофея от Цемента, оптический прибор напарника смотрелся в высшей степени элегантно и миниатюрно. Складывалось ощущение, будто у меня кирпич «Эриксон» конца девяностых, а у него современная яблочная продукция.
– А что им тут ловить-то? – Гыча ловко спрыгнул вниз, не став спускаться с последних ступеней проржавевшей металлической лестницы. – Сожрали всех и дальше подались. Тихо все, Дохлер говорит, вообще никого не чувствует.
– Заторы на дороге вчера были? – спросил его Третьяк.
– Ага, были, – односложно ответил Гыча. – Третьяк, харе уже нагнетать, все посмотрели, оценили. Обстановка нормуль!
Напарник не стал ничего говорить, только махнул мне рукой, мол, давай за мной, и полез в «Тайфун».
– По машинам! – поступил приказ.
Усевшись на сиденье, Третьяк мрачно спросил:
– Ничего не чувствуешь?
– Тревожно, – коротко ответил я.
– Вот и мне что-то не по себе, но Дара провидца у меня никогда не было. Опять же, Дохлер очень крутой сенс и ничего не нащупал.
Я промолчал. Ощущения к делу не подошьешь. Но чем ближе мы подъезжали к центру поселка, тем тревожнее делалось у меня на душе. И ведь причин для этого не наблюдалось. Все было тихо. Кругом никого, ни живых, ни перерожденных. Тишина, только шум от наших машин. Рация тоже молчала. Пытался проанализировать, что вызывает у меня чувство безотчетной тревоги. Если бы это было на Земле и в моей власти, я бы даже сюда не сунулся, так как доверял своей интуиции. Не раз и не два именно она позволяла пройти мимо таких проблем, которые без громких слов могли похоронить на раз. Нет, я не верю в сверхъестественное, только в человека, в работу его мозга, которая только-только начала изучаться. Подсознание таит немало загадок и открытий. Оно мгновенно анализирует огромнейшие массивы информации, каковая поступает от всех органов чувств, сопоставляет ее с уже известными данными и, находя какое-то несоответствие, пытается сообщить нам об этом. Сознание же эти сигналы порой не может интерпретировать в четкие и явные указания.
Операция по своей сути была проста. Колонна едет по главной дороге, за перекрестком рядом с площадью останавливается, так как дальше на выезд из поселка ведет именно это направление. Основная задача возлагалась на меня, Третьяка и Леву с Буром – бородачей, которые встречали нас в ангаре с Гычей. Они были как братья-близнецы, вроде на лица разные, но кто из них кто, я пока постоянно путал.
Мы все пересекаем площадь, заходим в здание ДОСААФ, проходим через него и оказываемся во внутреннем дворе. БРДМ был полностью подготовлен к выезду, заправлен под пробку и заводился на раз. Поэтому наша задача с Третьяком сводилось к следующему – довести Бура с Левой до бокса, затем открыть ворота уже имеющимися ключами, вернуться обратно к технике и продолжить путь.
Из машин выбрались практически все, кроме стрелков в башнях БТРов и водителей. Лица веселые, расслабленные, кто-то разминался, и когда успели руки-ноги затечь?.. Даже у Третьяка вместо обеспокоенности появилось обычное невозмутимое выражение на красной морде.
– Гыча, что-нибудь есть? – спросил Дохлер.
– По мне, чисто все, а ты?
– Тоже чисто. Каштан, Москвич, давайте за мной. Возле памятника еще пощупаю, место там хорошее, – скомандовал Дохлер, не дожидаясь, зашагал к монументальному Ленину. Вообще, такое чувство, что Церетели именно здесь начинал свой творческий путь. Скульптура была не меньше семи метров в высоту, а еще и установленная на постамент, облицовочная плитка на котором местами отсутствовала и открывала железобетонное нутро, возносилась над площадью метров на десять.
– Мы тоже работаем. Я – впереди, затем Бур и Лева, Вальтер, замыкаешь, – скомандовал Третьяк. Былые страхи, похоже, у него исчезли, поэтому «АС» находился в патрульном положении.
Мой непосредственный командир только головой покачал, когда я вжал в плечо приклад своего автомата, приводя его в боевую готовность, но ничего не сказал. А на смешки и улыбки остальных мне было плевать.
Мы были метрах в двадцати от двухэтажки ДОСААФ, когда я в окне левее входа заметил какой-то отблеск. Сообщить? И что? Потом скажут, типа, обосранец на ровном месте. Сами они никаких опасений не высказывали, сбились в кучу, развлекались. Слышался смех, громкие голоса. Детский сад какой-то на прогулке, матерые рейдеры, мля! Успокоил сам себя: мало ли какой дряни можно накидать на столы, стеллажи или повесить на стену в обычном офисе?
Обернулся. Дохлер стоял возле памятника с сосредоточенным видом и закрытыми глазами, чуть расставив толстые руки в стороны. Рядом лениво озирался Москвич, Каштан страховал с другой стороны, но тоже был расслаблен.
Между широко шагающими ногами вождя революции от плаща образовалась тень. Но не она привлекла мое внимание, а некая размытая дымка в ней, эдакое дрожащее марево. Присмотрелся. Странное явление то пропадало, будто и не было, то вновь проявлялось, при этом очертания напоминали… Человеческая фигура!
Миг – я понял, что не давало мне покоя! Озарение! В тысячные доли секунды все пазлы собрались в целостную картину. Со стороны, откуда мы приехали, метрах в пятидесяти позади сейчас ожидающей нас колонны находился еще один Т-образный перекресток, только второстепенная дорога примыкала слева к главной, а не справа и вела в частный сектор с двухэтажными и редкими одноэтажными домами. Богатый район.
Именно здесь, неподалеку от пересечения проезжих частей, прямо на асфальтовой
