– Мышка, – Фей открыл один глаз, – ты уже выбрала для меня коробочку? Если да, то я хочу традиционную, из-под зимних сапог.
Я не выдержала и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Я плакала, а он смеялся, елозя рукой по моим ушам, которые я тут же прижала к голове, в знак вселенской скорби.
– Мышка, посмотри на меня! – Фей подполз поближе. – Покажи мне пальцем того, кто рискнет на меня покуситься? Не вижу очереди из желающих, поэтому давай я тебя обниму, а ты успокоишься и ляжешь спать? Моя Мышка за меня переживает, волнуется… Не надо, Мышка, нервничать. Мне и одной жизни хватит, а тут целых пять!
Я сделала вид, что уснула. На самом деле не спалось. Я зевнула, подумала о себе, как о кошке, запрыгнула ему на грудь и свернулась калачиком. Вот так. Мяу! Фей внезапно открыл глаза. Ну все. Попалась. Мы договаривались, что мы спим в человеческом обличье.
– Как ты это делаешь? – внезапно спросил он, поднимая меня на руках. Мои лапы и хвост висели в воздухе. Я прижала уши, понимая, что нарушила обещание.
– Что делаю? – удивилась я, оглядываясь по сторонам. – Я ничего не делала!
– Мурчишь! – Фей смотрел пристально и с подозрением. Его глаза сузились и превратились в две щелки.
– Я? Мурчу? – удивилась я, недоумевая. – Когда это я мурчала?
– Сейчас. Лежишь на мне и мурчишь! – заметил он, глядя мне прямо в глаза.
– Тебе показалось! У тебя, наверное, в животе заурчало, – зевнула я, выбираясь из его рук и прячась под одеяло.
Через минуту под одеялом сидело два маленьких холмика.
– Рассказывай! А лучше показывай! – потребовал он, подбираясь ко мне. – Я мурчать не умею. Один раз в жизни получилось, и то непроизвольно, когда я внезапно подумал о том, как я тебя медленно раздеваю и целую! Мышка! Я настаиваю! Для меня это важно! Я себя из-за этого даже полноценным котом не чувствую!
Я приняла человеческий облик, положила его себе на грудь. Котишка свернулся клубочком.
– Лег? Лег! А теперь расслабься! Максимально! Дыши глубоко… – зевнула я, прикрывая рот рукой. – А теперь пробуй. Я кому сказала расслабиться? Слушай, вселенское зло, ты можешь хоть секунду не вертеться? Все… Улегся? А теперь давай… Расслабляйся… Думай о чем-то очень хорошем…
– Слышала? Это я замурчал? – через минуту спросил котишка, поднимая голову и прислушиваясь.
– Нет, – покачала головой я, укрывая нас одеялом.
– А теперь? – осведомился он, снова прислушиваясь и дергая ухом.
– Не-а! – вздохнула я и принялась его гладить и чесать за ушком. – Просто расслабься… Мой любимый котик… Мой самый-самый вредный и любимый котик… Я люблю тебя…
Мы лежали приблизительно полчаса. И тут я почувствовала, что он чуть-чуть завибрировал. Чуть громче. Еще громче… Он спал и мурчал во сне так, что мне казалось, от вибрации сейчас вылетят оконные стекла. Было такое ощущение, что у меня на груди работает дизельный генератор.
– Котик, – прошептала я, осторожно поглаживая его. – Ты мурчишь…
Котофей сонно посмотрел на меня, зевнул, свернув розовый язычок в трубочку, а потом оживился. Через секунду он лежал рядом со мной в человеческом обличье.
– Я правда мурчал? – спросил Фей, прищуриваясь. – Правда? Мурчал?
– Спать не давал. Прямо как вертолет, идущий на посадку, – улыбнулась я и поцеловала его в губы, чувствуя, как его рука настойчиво крадется по мне.
– Хм… А теперь я расскажу, что мне снилось, – сладенько заметил крестный, поглаживая мою спину и плавно спускаясь рукой вниз. – Да что рассказывать! Это показывать надо… И пробовать… Так, где твой хвостик? Почему он от меня спрятался?
* * *– Ну где же она? – тихо спросила я, осматриваясь. Ранним утром мы мило сидели возле моего подъезда, изображая засаду. Большой черный пушистый котик и маленькая черная гладкошерстная кошечка. Обидно, да? Кому-то мех и подшерсток, а кому-то три волосинки и легкий подпушек.
– Погоди! – зевнул мой котик, потягиваясь. – Сейчас выйдет! Кстати, что у нас там со временем? Успеваем?
– Успеваем, – кивнула я. – Слу-у-ушай, а почему ты пушистый, а я гладкошерстная? А? Где справедливость! Может быть, я тоже хочу быть шапкой-кошанкой! Пушистые коты всем нравятся, а гладкошерстные так себе!
– Расскажи это владельцам сфинксов, – язвительно ответил котишка, поглядывая в сторону подъезда. – Сфинксам хорошо. На них блохи сразу видны… Хоть тапочкой дави.
– Котик, я кушать хочу! – заметила я, глядя на него жалобно-жалобно. Еще бы! Проснуться в такую рань! – Давай потом где-нибудь перекусим, а?
– Мышка, я говорил – завтракай нормально. Говорил? Говорил. А ты мне что ответила? – ядовито заметил котофей. – «Я экономлю место для банкета!»
Мимо нас ковыляла старенькая бабушка из последнего подъезда. Если я не ошибаюсь, она живет на втором этаже. Одна. Сын умер, а внуки даже не навещают. На секунду она остановилась, сердобольно всплеснула руками, а потом полезла в авоську и вытащила газетку с благоухающей килькой, развернула и положила перед нами. Килька оказалась явно не первой и даже не второй свежести. Помимо нее в меню были селедочные головы.
– Небо услышало твои молитвы! Ресторан «Паразит» вас приятно поразит! – съязвил мой котик, поглядывая на рыбу. – Не стесняйся… Смотри, как они на тебя смотрят!
Я сидела и пыталась подавить рвотный рефлекс.
– Зажрались! – проскрипела бабка, видя, что мы не спешим драться за селедочную голову. – Всяких кискасов им подавай! У бабушки пенсия маленькая, чтобы кискасы вам покупать!
Бабушка двинулась по направлению к своему подъезду. Из авоськи у нее выглядывали пачка маргарина и половинка батона. Мы тут же поменяли место дислокации. Проходившая мимо девушка достала телефон с явным намерением нас сфотографировать. Вау! Голубоглазые котик и кошечка! Ми-ми-ми! Милота! Они любят друг друга! Няшки!
– На нас фотоохоту начинают! Моя любимая игра! – обрадовался котишка. – Сейчас расскажу правила. Морда не должна попасть в объектив раньше сотого снимка, поэтому делай, что хочешь, но не попадайся.
Мы стали вертеться и отворачиваться. Фей повернулся спиной к объективу, я закрыла глаза. Потом я отошла от него на приличное расстояние и сделала вид, что меня что-то сильно заинтересовало на другом конце улицы. Котофей принялся чесаться задней лапой, щурясь от удовольствия. Через пять минут девушка сдалась, простонала, опустила телефон и пошла прочь, разочарованно удаляя неудачные снимки.
– Ура! Мышка, мы победили! – обрадовался мой без пяти минут супруг.
Дверь подъезда открылась, и на пороге появилась заспанная Настя, таща под руку Никиту и Сашу. Саша упирался, а Никита ревел, утирая слезы пухлой ладошкой. Шнурки у него были развязаны, и он постоянно на них наступал. «Нихачу в са-а-адик! – хныкал Никита. – Нихачу!» Через пару шагов он попытался вырвать руку. Мы шли за ними. Поравнявшись с небольшим магазинчиком, Никита увидел на витрине шоколад. «Хочу шоколадку! – заявил он, топнув ногой. – Хочу! Купи!» Саша присоединился к
