Это я пересказываю вкратце. В книге же много было посвящено разным методам работы с очагом, всевозможные примеры, рисунки, пояснения.
Так вот, когда начиналась инициация, то маг-плетельщик помогал очагу вывернуться, а затем с помощью нейтральной магии как бы зашивал очаг, который потом и сам приходил в норму. Было описано, что делать, если прошла инициация, и маг остался в пограничном состоянии. Оказывается, человек не сходил с ума в прямом смысле слова, просто раскрытие очага весьма болезненный процесс, и не всегда человек способен вынести такое, поэтому магия как бы ограждает мозг от реальности на время, пока очаг не придёт в норму. Можно сказать, те люди попросту застыли во времени, по крайней мере мысленно.
Но на этом хорошие новости заканчивались. Оказывается, если очаг находится в таком состоянии очень долго, то даже, если его привести в порядок, магом такой человек уже не станет. Очаг просто потухнет со временем. А вот если прошло не так много времени, то вполне может получиться. К сожалению, сроки были указаны совсем смешные – неделя. После истечения этого срока, при приведенном в порядок очаге, человек приходит в себя. И в третий раз было написано, что при длительном пограничном состоянии, даже если искра Арканы и существовала, то она попросту растворяется. Так же было написано, как распознать эту самую искру у магов, которые проходят инициацию. Мол, если эта искра есть, то очаг надо выворачивать, если её нет, то вывернутый очаг даже опасен для человека. Так вот, если искра есть, то весь очаг словно покрыт жемчужным налетом или же дымкой.
С этим разобрался, еще бы понять, что же всё-таки такое эта Аркана.
Глава 5
– За нашего графа!
– За милорда!
Я сидел на стуле в большом зале и улыбался, смотря, как мои люди веселятся. Конечно, здесь были только воины, Матильда, Аделаида и Матис, но судя по звукам с улицы, деревенские тоже неплохо проводили время. Служанки так и порхали, подливая непонятно откуда взявшееся вино. Да подкладывая мужчинам куски пожирнее да посочнее. За что получали шлепки по задницам и громогласный смех. А те и не были против, тоже смеялись и иногда им удавалось настучать по рукам слишком медлительных раззяв.
Я приподнял кубок вверх, а потом слегка пригубил из него. Пить я до сих пор не любил, но в нём все равно был клюквенный сок. Аделаида с Матильдой хорошо знали о моей нелюбви к алкоголю.
Долго я, правда, засиживаться не стал, попил, поел, принял поздравления и ушёл. К тому времени люди приняли уже ни один кубок вина, так что мало кто заметил мой уход.
Пока шёл в сторону своей комнаты, размышлял, где взяли столько посуды. Единственное, что приходило в голову, это те обозы из замка Фабьен. Посуда была добротной, не слишком изящной, но довольно крепкой. Такую в деревне не найдёшь.
В комнате сразу ложиться не стал, посидел, подумал, а потом резко встал и пошёл к больным. Поначалу я хотел на чём-нибудь потренироваться, яблоко, там, зашить нейтральной магией или же ещё что-нибудь придумать, но сейчас мне стало понятно, что я даже не представляю себе, как всё должно происходить. Сложно ли вернуть очагу первоначальное состояние? Упругий ли он или, может, будто кованое железо? А может, мягкий, как сыр или кусок свежего мяса? С какой силой надо на него воздействовать? Будет ли он сопротивляться или нет? То есть мне надо было хотя бы немного потрогать, ощутить, как он себя будет вести.
В коридорах замка было темно, зато не стояла привычная тишина. Из главного зала и с улицы слышны громкие голоса, смех, даже ругань. Кажется, кто-то даже начал петь. Не удивлюсь, если сейчас какой-нибудь местный музыкальный инструмент притащат. Пусть веселятся. У людей не так много радостей, да и таких дней почти не бывает. Надо ввести какие-нибудь праздники, что ли. Хотя, наверное, они тут и так должны быть. Надо будет узнать подробнее насчёт этого. Работать без продыху человек не может.
Дойдя до нужной мне комнаты, открыл её и вошёл. В ней было темно, но мне свет и не требовался, так как магическое зрение весьма в этом выручало. Давно заметил, что мир преображается при нем, будто в глаза встроены камеры ночного видения. Хотя, по-моему, при них мир серый, а у меня такой же цветной, даже ярче, чем обычный. Из-за множества чуть светящихся магических нитей.
Больные по-прежнему вели себя, как маленькие дети. Кто-то, правда, уже спал, свернувшись калачиком прямо на полу. Другие просто сидели, уставившись в одну точку, словно в трансе. А третьи и вовсе играли с разными предметами, которые, видимо, оставила для них Матильда. Что за предметы? Например, небольшой кусок дерева или же короткая веревка. Смысла в этих «игрушках» не было никакого, но, кажется, им не нужен был смысл, им надо было занять чем-нибудь свои руки. А еще были такие, кто ходил из угла в угол, мычал что-то и пускал слюни.
Женщина, с которой я решил начать, спала. Я подошёл к ней и присел на корточки. Во сне она казалась такой безмятежной и умиротворённой. Я не стал её будить. Встал, обошёл её и сел на кровать.
Её очаг был вывернут сильнее, чем у остальных. Чем это было обусловлено, непонятно. То ли изначально так вышло, то ли очаг продолжает выворачиваться на протяжении длительного времени, не останавливаясь.
Сконцентрировавшись, потянулся в сторону её очага нитями. Мне кажется, мои нити медленно, но верно начинают белеть. Раньше их зеленый цвет был более насыщенным, сейчас же они были светло-зеленого цвета с мерцающим жемчужным отблеском. Сколько именно у меня нитей, я никогда не считал, но могу сказать, что очень много. Тысяча? Две тысячи? Когда мне станет совсем скучно, я посчитаю.
К открытому очагу я прикасался так осторожно, будто боялся, что мои нити разъест кислота, но никаких неприятных ощущений не испытал. И в какую сторону его вертеть? Очаг почти вывернулся, так что помогу ему немного.
Я не скажу, что было просто. Наоборот, чтобы закрыть очаг полностью, мне потребовалась вся ночь. Я весь вспотел, измучился, изнервничался, но сомкнул края. У меня тряслись руки, и нервы давали сбой – эта работа слишком медленная, ювелирная и требует полной концентрации внимания. Я хотел пить, в туалет, и вообще, с радостью бы пошёл и помахал лучше мечом, но мне надо было закончить.
Если говорить о моей пациентке, то она всю ночь пролежала молча. Я даже
