— Ты же толком не завтракала. Так что кушай давай, а я пока за нас двоих грести буду.
И с самым суровым видом глядя вперед, разместил широкую ладонь на медной горгулье, присоединяясь к общему потоку силы.
А я сидела, держа теплую кружку и теплый пирог, и смотрела на дракона глазами, полными благодарных слез.
Смотрела до тех пор, пока он не проворчал:
— Я не понял, ты собираешься завтракать вообще или будешь продолжать реветь?
— Я не реву, — тихо возразила, положив пирог на колени и отвинчивая крышку с кружки.
Отвинтить не получилось. Владыка молча забрал у меня кружку, сам свинтил крышку и передал мне обратно кружку с теплым малиновым чаем, скептически заметив:
— Все-таки ревешь.
— Просто… не ожидала. Спасибо, — прошептала я.
— Чего ты не ожидала? — вновь возвращаясь к процессу вливания магии, поинтересовался Гаррат. — Нормальное чисто мужское проявление заботы о матери своих будущих детей.
И мне как-то даже чай пить расхотелось. Особенно если учесть, что говорил Вачовски отнюдь не тихо и слышала половина телеги. И нет ничего удивительного, что, держа кружку, мне очень-очень, вот просто очень хотелось выплеснуть ее на чьи-то зеленые уши!
— Ты чего? — заметив мой злой взгляд, удивился дракон. И добавил: — Вкусняшечка, должен сказать, ты вообще как-то странно реагируешь на любое упоминание о детях. Понимаю, ты еще маленькая и все такое, но не переживай — не соблазнил сегодня, соблазню завтра, я настойчивый, упорный, и в целом осознай уже — ты моя, остальное просто детали. Пей чай давай, пока не остыл. Нет, я, конечно, нагреть смогу, если что, но боюсь спалить этот теплобережник, а госпожа Иванна очень просила вернуть ее любимую кружку.
И тут кто-то с передних рядов язвительно поинтересовался:
— Так это, господа, у нас скоро свадебное торжество намечается?
Вопрос был с явной издевкой, и все начали посмеиваться, ровно до слов Владыки:
— Гренович, как любезно с твоей стороны предложить отпраздновать нашу с вкусняшкой свадьбу в твоем родовом замке. Слушай, не ожидал. Признателен, правда. Короче так, с ближайшего постоялого двора отправишь письмо предкам, свадьба ожидается человек на триста, весь университет пригласим, платье моей сладенькой пошьете самое дорогое, стол накрыть такой, чтобы ломился. Вопросы есть?
Я, как и все, посмотрела на студента Венара Греновича, он — с неожиданной мольбой — на меня. Суть просьбы была кристальна ясна и означала: «Не соглашайся выходить за него замуж!»
— И не надейся, — насмешливо ответил на его невысказанную просьбу дракон, — она еще не в курсе, но у нее уже ни шанса отвертеться. Так что начинай писать письмо, не затягивай.
У Греновича лицо стало несчастным настолько, что даже мне, неоднократно подвергавшейся его насмешкам, стало парня жаль.
— Не надо ничего писать родителям, — сделав глоток чая, сказала я.
И принялась есть пирог, наблюдая за пантомимой Владыки, которая недвусмысленно намекала все более бледнеющему Греновичу, что, собственно, Владыка с ним сделает, если тот не напишет. Решив прекратить издевательство над студентом, негромко сказала:
— Мне не нравится замок баронов Греновичей.
И получила неожиданно два укоризненных взгляда, первый — ожидаемо от дракона, второй — неожиданно от самого Греновича.
— И чем это тебе мой замок не нравится?! — возопил, как оказалось, оскорбленный в лучших чувствах парень.
На этом я решила, что просто умываю руки и пусть сами разбираются.
После чего, под ожесточенный спор между Греновичем и почему-то влезшим в разговор Волковым о том, чей замок лучше, а род хлебосольнее, я доела свой завтрак, с наслаждением выпила весь чай, с благодарностью вернула кружку Владыке, чьи уши все еще оставались двумя аккуратно скрученными валиками, достала свой рюкзак, устроилась на нем как на подушке, разместив руку на горгулье, и просто вырубилась.
* * *Сначала все было замечательно, в какой-то момент меня даже укрыли, и стало еще замечательнее, потому что теплее, но вот затем повозку почему-то тряхнуло и в ушах засвистел ветер.
Отстраненно подумала, что профессор Ивас ускорил телегу, пытаясь догнать профессора Этраса, который вечно норовил умчать вдаль, оставляя преследователей, образно выражаясь, «глотать пыль из-под колес», но тут почему-то раздался вопль магистра Этраса:
— Вачовски, немедленно прекратить безобразие!
Телега вдруг стала двигаться гораздо плавнее и отчего-то скрипеть перестала совершенно, и я решила было, что Владыка прекратил уже не знаю какое безобразие, но тут взревел профессор Ивас:
— ВАЧОВСКИ!
— Тихо, я сказал! — мгновенно отозвался тот. — У меня вкусняшечка спит, еще разбудите. И вообще, ваше дело сидеть и задавать направление движения, вот и задавайте молча, без паники.
— ВАЧОВСКИ!!! — втрое громче заорал магистр. — Немедленно прекратите левитировать телегу!
«Не левитируем — и то хлеб», — вспомнилось вдруг мне.
В следующее мгновение я открыла глаза и села ровнее.
В последующее за следующим мгновение поняла, что абсолютно все в телеге в полнейшем, но молчаливом ужасе смотрят на меня. Все, абсолютно. Включая профессора Иваса.
А потом мимо пролетела ворона. Она почему-то удивленно каркнула, приноровилась некоторое время лететь рядом, криками выражая все свое возмущение по поводу неправедно занятого нами воздушного пространства, и улетела, похоже, жаловаться соплеменникам или еще кому-нибудь. А мы продолжили лететь. По дороге, да. В смысле, над дорогой и вровень с верхушками деревьев. А это были деревья Горлумского уже леса, в смысле, отсюда все телеги и всадники внизу очень муравьев напоминали.
— Просто вопрос, — гулко сглотнув, после того как выглянула за борт телеги, произнесла сонная я, — а вы знаете, как потом опустить нас?
Владыка, уши у которого медленно, но верно возвращали прежний размер, неожиданно крепко задумался. Иллюзия Вачовски, соответственно, тоже.
— Твою ж мать! — простонал осознавший происходящее Ивас.
Но паниковал магистр всего секунду, затем началось:
— Радович, за руль! Студенты, увеличиваем энергетическое вливание в десять раз, для поддержания левитации. Вачовски! Вы… грынг здыхатый! — скатился до оркских ругательств Ивас, но тут же исправился и мрачно произнес: — Вы тащитесь сюда и будете спешно изучать основы левитации, чтоб вас!
