— Выдвигаемся.
И потащил сани, идя первым. И когда они дернулись, натужно заскрипев, крикнул мне:
— Чай пить и спать. До дороги у тебя время есть, потом на санях все поедем.
Ну раз так, то я противоречить не стала. И, выпив чай, закрепила кружку к остальным и легла, пытаясь заснуть. Это было несложно — шел Владыка уверенно и размеренно, такое впечатление складывалось, что сминал весь рискнувший встать на его пути лес, даже не особо и замечая. Парни молча и сосредоточенно шли за ним, тоже с явным удивлением поглядывая и силе поражаясь. И я заснула снова.
* * *Проснулась от того, что Владыка заорал зычным голосом:
— Эй, ты, стоять! Сюда подъехал. Сюда, я сказал! Чего остановил? Рожа мне твоя кривая не понравилась. И ты знаешь, чем больше на тебя, урода, смотрю, тем меньше ты мне нравишься.
Почти сразу донесся стук копыт подъезжающих лошадей и раздался не менее зычный голос:
— Порубежная служба. Чего к гражданам пристаем?
— А маги мы, к кому хотим, к тому и пристаем. Можем и к вам пристать, мы маги не гордые.
Мгновенно послышался стук удаляющихся копыт.
Я тут же глаза открыла и села, но все, что увидела, — это стремительно ускакавших королевских порубежников в ярких алых мундирах да побледневшего, кстати, вовсе не урода, а очень даже приятного молодого купца, с открытым лицом, пшеничного цвета кудрями и красивыми добрыми голубыми глазами.
— Вот не нравишься ты мне, — задумчиво произнес Владыка.
После его слов молодой купец еще сильнее побледнел, но не ускакал, что и не удивительно — перед ним полоса из огненных всполохов наличествовала, так что особо не дернешься. Зато с ходу стало ясно, от чего порубежники ускакали столь быстро.
Но ладно бы купец остановленный — мы половину торгового тракта загородили! И сейчас на Яремском тракте движение шло только по трем полосам в противоположную сторону, а тут, на этой стороне, все почтительно толпились, передавая из уст в уста шепотком растревоженного леса: «Господам магам купец не занравился». И спрашивается, с чего бы «господам магам» вообще движение-то останавливать, да еще и на втором по значительности тракте королевства?!
— Вачовски, — хриплым ото сна голосом позвала я.
— Обожди, вкусняшка, интуиция у меня, — отмахнулся Владыка, продолжая одной рукой удерживать лошадь купца за уздцы, а второй задумчиво почесывать подбородок и осматривать подозрительным взглядом, собственно, вполне приятного молодого человека. Только бледного очень. Хотя как тут не побледнеть, если перед телегой вдруг ни с того ни с сего пламя полыхает.
И вот будь на месте Владыки кто другой из моей группы, приказала бы бедного купца отпустить и дальше по пути следовать, но достаточно было одного промелькнувшего воспоминания о вчерашнем взгляде дракона, как я тут же передумала ему указывать. Но и людей, встрявших в застой, было жаль.
Потянувшись, осторожно выбралась из саней, позевывая, подошла к Владыке. Ну как подошла — остановилась шагах в четырех и осторожно спросила:
— А что конкретно вам в нем не понравилось?
Гаррат медленно повернул голову, мрачно посмотрел на меня и спросил:
— Напугал вчера, да?!
Я сначала отшатнулась, хотя от его взгляда все отшатнулись, а подошедшие было узнать причину остановки купцы так и вовсе шагов на пять отошли, но после осторожно еще на шаг подошла и сказала:
— Нет-нет, что вы. Так что у нас тут?
У нас тут был дракон, который, пользуясь тем, что его слова только я услышать могу, тихо сказал:
— Я дракон, Милада, я чувствую ложь.
А затем уже громко, для всех, зычным голосом — Вачовски:
— Вот что-то мне в тебе не нравится, а понять что — не могу.
— А может, поймешь уже, да и дальше поедем? — крикнул кто-то из спешащих купцов. — Ты ж глянь, что деется! Три линии стоят, три… Ох ты ж мать, огонь посередь снега! Неужто маги?!
И говорливый купец предусмотрительно в толпу затесался, более не высовываясь. Остановленный же купчина нервно поправил шапку и начал было:
— Послушайте, уважаемый, маг вы там или не маг, но людей становить прямо посередь дороги…
— Я тебя не посреди, я тебя с краю остановил, — перебил его Владыка. — Что ж в тебе не так-то, а?
Купец занервничал и почему-то на телегу глянул. Не то чтобы прямо обернулся и посмотрел, но взгляд его на мгновение воровато метнулся на груз. И вот теперь купец перестал нравиться даже мне. Купцы народ особый, они торговому делу учатся с детства и, с того же детства честное имя себе зарабатывая, учатся смотреть прямо, честным, открытым взглядом. Именно такие, с честным именем, с прямым уверенным взглядом, и ходят в дорогих кафтанах, у иных дела редко ладятся в Любережи, а этот купец именно в дорогом кафтане был. И кушаком был подвязан алым, парчовым. И вид имел вполне купеческий — а вот взгляд нехороший был.
— Глаза у тебя вороватые, — словно прочитал мои мысли Владыка.
Но может, просто перепугался мужик, а? Любой тут перепугается ведь. А глаза… так если присмотреться, то красивые, добрые глаза, голубые такие, как небо летом.
— Он на телегу оглянулся, — попыталась я вступиться за купца, — может, товар огнеопасный, а вы тут пламя разожгли, или скоропортящийся у него товар, задерживаться не может.
— Товар, говоришь? — задумчиво произнес Владыка.
И извлек кинжал. Из черной стали. Тот, от которого рану ни залечить, ни магией исцелить, тот, что режет все подряд, сталь кромсая, как масло подтаявшее.
— Вввачовски! — испуганно воскликнула я.
Но дракон, не предпринимая попытки вскрыть, к примеру, грудную клетку купца или там на дольки некие органы покромсать, двинулся к телеге, пристально вглядываясь в прикрытый дешевой тканью, закрепленный пеньковой веревкой товар. За ним следили с интересом все купцы, кроме досматриваемого, который вдруг от чего-то пятнами покрылся, и, собственно, нас — меня, Тихомира, Славена, Никодима и Вереса. Мы просто уже как-то сразу поняли, что добром дело не кончится, причем для купца.
Но того, что произошло далее, предположить не мог никто!
