К тому моменту, когда мы, в окружении огромных апельсиновых деревьев, стоящих за нами, как стражники, сели на стулья с высокими спинками, – сцена словно со съемочной площадки, – я уже кипела холодным гневом. Вместе с тем, какая-то часть меня дрожала от страха. Хотя я до конца не уверена – страх ли это был. Я ощущала себя выброшенной ночным океаном на незнакомый берег, когда ты видишь лишь камни и пустоту, и нет света, чтобы разглядеть дорогу.
В Северине всегда подавали обычную еду, – стейки, яблоки, – мы в небольших количествах пили вино, а также кофе или чай. Но многие из нас были солнцерожденными. Даже Юнона. Она ненавидела дневной свет, но в то же время иногда была не прочь съесть круассан.
Разумеется, подавалась и «Настоящая Пища»: кровь животных, которых мы держали для этой цели. Мы всегда брали ее у живых животных, экономно, заботливо и нежно. Эти животные продолжали жить, их хорошо кормили, за ними ухаживали и никогда не злоупотребляли отбором крови, и так было до их естественной смерти. Для особых дней была особая кровь. Ее также брали с уважительной осторожностью у человеческих семей, которые жили в имении. Они не боялись давать кровь, во всяком случае, боялись не больше, чем животные. Тем более что за это им полагалось щедрое вознаграждение. Насколько я знаю, так заведено среди всех семей нашего разбросанного по разным странам племени.
Здесь, в Дювале, нам подали черный кувшин с кровью и белый кувшин с белым вином. На красных блюдах лежал свежий хлеб, еще теплый.
И это все.
В последней гостинице я подкрепилась «Настоящей Пищей», которую пила из своей фляжки. Я также выпила в дороге колы. Теперь я взяла кусок хлеба и на дюйм наполнила свой стакан вином.
Все посмотрели на меня. Затем отвернулись. Во всех остальных бокалах алела красная жидкость. Один из мужчин сказал:
– Но, это лучше, юная леди. Это человечья. Мы всегда пьем ее за ужином. Попробуйте.
– Нет, – ответила я, – благодарю вас.
– О, вы явно не отдаете себе отчет в своих словах…
И тогда заговорил он. Из дверного проема. Он только что вошел, после долгого отдыха, или чем он там занимался последние два с половиной часа, пока я была в отведенных мне покоях, принимала душ и переодевалась для этого ужасного вечера.
Первое, что я заметила в нем, Зеэве Дювале, не заметить было нельзя: светлые волосы и белизну его кожи. В комнате, где горели лишь свечи, а за окном царила темнота, они, казалось, излучали свет.
Его волосы походили на расплавленную платину, чуть тускневшую в тени до оттенка белого золота. Его глаза были не серыми, а зелеными, точнее, серо-зелеными, как хрустальные кубки. Да и его кожа, в конце концов, была не такой уж и бледной и имела легкий смуглый оттенок, правда, никоим образом не похожий на загар. Как будто она питалась тьмой и впитала ее в себя. Он был красив, но это не стало для меня открытием.
На вид ему было лет девятнадцать. У него было идеальное тело, стройное и сильное, как у большинства вампиров. Мы едим идеальную пищу и почти не вбираем в себя лишних калорий – лишь ровно столько, сколько нам нужно. Зато он был высок ростом. Выше всех, кого я когда-либо встречала. «Около шести с половиной футов», – подумала я.
В отличие от других, даже от меня, он не стал наряжаться к обеду. На нем были старые черные джинсы и потрепанная футболка с длинными рваными рукавами. Я ощущала исходивший от него запах леса, сосновой хвои, дыма и ночи. Он явно выходил на прогулку.
И еще я заметила… на одном рукаве небольшое коричнево-красное пятно.
Неужели это кровь? Откуда?
И тут до меня дошло, на кого он больше всего похож. На белого волка. Так, может, этот чертов волк выходил на охоту в своем огромном лесопарке? Кого он убил так безжалостно – какую-нибудь белку, зайца или оленя? Уже это одно было плохо… но что если на самом деле все еще хуже?
Я ничего не знала об этих людях, которым меня отдали. Я была слишком оскорблена и мне была ненавистна даже мысль о том, чтобы провести изыскания или задать любые реальные вопросы. Я, насупив брови, посмотрела ту коротенькую видеозапись, которую мне прислали, и подумала: «Итак, он симпатичный и почти альбинос». Я даже это поняла не так. Это был волк. Дикий зверь, который по старинке охотится по ночам на бедных, беззащитных зверушек.
Не успела я это подумать, как он сказал:
– Оставь ее в покое, Константин.
Затем:
– Пусть она ест то, что хочет. Она знает, что ей нравится.
И лишь затем:
– Привет, Дайша. Я – Зеэв. Если бы ты приехала сюда чуть позже, я бы вышел тебе навстречу.
Я выдержала его взгляд, что было нелегко. Этот зеленый лед, мне было скользко ступать по нему.
– Не волнуйся. Какая разница, – тихо сказала я.
Он сел во главе стола. Хотя он и был самым молодым среди них, он был наследником и, следовательно, самым главным в семье. Отец Зеэва умер два года назад, когда его машина сорвалась с горной дороги в нескольких милях отсюда. К счастью, его спутница, женщина из семьи Клей, позвонила его домашним.
Разбитую машину и тело Дювали убрали до того, как солнце смогло нанести вред и живым, и мертвым. Ни для кого не секрет, что мы выживаем в значительной степени благодаря богатству, которое нам позволяет скопить наше долголетие, а также уединенности, которую оно способно купить.
Остальные продолжили трапезу, передавая по кругу черный кувшин. Только один из них взял хлеб, и то лишь для того, чтобы промокнуть последние красные капли внутри своего стакана. Он, как тряпицей, вытер его хлебом, который затем сунул в рот.
Я потягивала вино. Сидевший слева от меня Зеэв – я видела его краем глаза – ни к чему не притронулся. Он просто сидел и даже не смотрел на меня. Чему я была искренне рада.
Внезапно человек по имени Константин громко сказал:
– Налегай на ужин, Волк, иначе она подумает, что ты уже наелся в лесу. А в ее клане так не принято.
Несколько человек тихо хихикнули. Меня же так и подмывало запустить стаканом в стену или, вообще, кому-нибудь из них в голову.
Но Зеэв сказал:
– Что? Ты имеешь в виду то, что на моей футболке?
Похоже, он ничуть не обиделся.
Я положила свой недоеденный хлеб и, встав, обвела их взглядом. На него я посмотрела последним.
– Надеюсь, вы извините меня. Я долго ехала и устала, – сказала я и в упор посмотрела на него. Знаю, с моей стороны это был вызывающий поступок. – И спокойной ночи, Зеэв.
