Так что, как ни назовите это: «мечи и магия» или «эпическое фэнтези», – похоже, мы еще долго будем наслаждаться подобными историями.
Я издавал другие антологии с произведениями поджанра «новые мечи и магия» (среди них посвященная Джеку Вэнсу «Песни умирающей Земли», «Воины, опасные женщины и мошенники», составленные вместе с другим большим любителем «мечей и магии», Джорджем Р. Р. Мартином), но всегда хотел собрать подобную той, что вы сейчас держите в руках: лучшие произведения авторов, работающих в этом жанре сегодня и представляющих несколько разных литературных поколений.
Надеюсь, книга вам понравится. И окажется для некоторых современных детей такой же вдохновляющей и захватывающей, какими для меня «Неизвестное» и «Мечи и магия» оказались в 1963 году. И родятся новые фэны «мечей и магии», и унесут любовь к этим захватывающим историям в далекое будущее.
К.Дж. Паркер[2]
Одним из наиболее изобретательных и оригинальных писателей, работающих сегодня в жанре фэнтези, можно считать К. Дж. Паркера – автора бестселлера-трилогии «Инженеры» («Devises and Desires», «Evil for Evil», «The Escarpment»), а также более ранних трилогий «Фехтовальщик» («Закалка клинка», «Натянутый лук», «Пробирная планета») и «Scavenger» («Shadow», «Pattern», «Memory»). Его рассказы изданы в сборнике «Academic Exercises», и он дважды удостаивался премии «Уорлд Фэнтези» за рассказы «Let Maps to Others» и «A Small Price to Pay for Birdsong». Среди других его работ – «Sharps», «The Company», «The Foldig Knife» и «The Hummer». Последние его романы – «Дикари» и «Двойка мечей». К. Дж. Паркер творит также под своим настоящим именем Том Холт; он написал «Expecting Someone Taller», «Who’s Afraid of Beowulf», «Ye Gods!» и целый ряд других романов.
В этом рассказе создан образ упрямого ученика, который ищет наставника – с неожиданными результатами.
Побеждает лучший
Он заслонил мне свет, но я был слишком занят, чтобы обратить на это внимание.
– Что тебе нужно? – спросил я.
– Прошу прощения, это ты куешь мечи?
Бывают моменты, когда нужно сосредоточиться. Это был один из них.
– Да. Уходи. Придешь позже.
– Я не сказал тебе, что я…
– Уходи. Придешь позже.
Он ушел. Я закончил то, над чем корпел. Позже он вернулся. За это время я сделал третий сгиб.
Кузнечная сварка – отвратительная процедура, и я терпеть ее не могу. Я ненавижу все многочисленные стадии изготовления готового изделия; некоторые из них чрезвычайно трудны, некоторые утомительны, некоторые очень-очень скучны, а многие – и то, и другое, и третье одновременно, и все вместе – совершенный микрокосм человеческих стараний. Но я получаю удовольствие от чувства, возникающего, когда после многочисленных манипуляций все выходит хорошо. В целом свете нет ничего лучше.
Третий сгиб – это… ну, это та стадия изготовления меча, когда вы в третий раз сгибаете материал. Первый сгиб – вы берете много тонких прутьев, одни железные, другие стальные, скручиваете вместе, нагреваете добела и выковываете одну толстую ленту. Затем вы скручиваете ее, сгибаете – и проделываете все снова. Опять скручиваете, сгибаете – и проделываете все снова. Третий раз обычно самый легкий; большинство мусора из материала выбито, флюс остается, и работа на этом этапе спорится. Тем не менее это ужасная работа. Кажется, она длится вечно, а ведь за одно мгновение невнимательности можно уничтожить все сделанное, если пережжете материал, или переохладите его, или слишком сильно ударите, или молотом занесете в него немного шлака. Нужно не только смотреть, но и слушать, дожидаясь единственного в своем роде свистящего звука, который скажет, что материал начинает портиться, но еще не погиб; это единственное мгновение, когда одна стальная полоска сливается с другой, образуя неразрывное целое – и разговаривать при этом невозможно. Поскольку большую часть времени я провожу за кузнечной сваркой, то прослыл человеком необщительным. Я не спорю. Такова уж моя натура: стань я пахарем, не сделался бы приветливее.
Он вернулся, когда я сгребал древесный уголь. Сгребая уголь, я могу разговаривать, так что ничего страшного.
Он был молод. Я бы дал ему года двадцать три или двадцать четыре; высокий бастард (все высокие – бастарды; мой рост – пять футов два дюйма) с вьющимися, точно влажное руно, светлыми волосами, с плоским лицом, блекло-голубыми глазами и девичьим ртом. Он мне сразу не понравился: не люблю рослых красивых мужчин. Для меня первое впечатление много значит. Но мои первые впечатления почти всегда неверны.
– Что тебе нужно? – спросил я.
– Я хотел бы заказать меч.
Голос его мне тоже не понравился. В первые решающие пять секунд голос для меня даже важнее внешности. Что весьма разумно, если хотите знать. Некоторые принцы похожи на крысоловов, некоторые крысоловы похожи на принцев, хотя людей обычно выдают зубы. Но стоит человеку сказать несколько слов, и вы можете определить, откуда он и насколько состоятельными были его родители; это точные данные, верные факты. Парень явно был из мелкой знати – слой, куда входят все – от излишне честолюбивых фермеров до младших братьев герцогов. Это легко определить по гласным, – я, как услышу, скриплю зубами, словно в хлебе песок попался. Знать я терпеть не могу. Большинство моих заказчиков знать, а большинство людей, с которыми я встречаюсь, – это мои заказчики.
– А как же, само собой, – сказал я, выпрямляясь и кладя лопату на край горна. – Зачем он тебе?
Он посмотрел на меня так, словно я только что похотливо пожирал глазами его сестру.
– Э… чтобы сражаться.
Я кивнул.
– На войне?
– Когда-нибудь, наверно, и на войне.
– Я бы на твоем месте не стал этого делать, – сказал я и нарочито неторопливо смерил его взглядом сверху донизу. – Ужасная жизнь, к тому же очень опасная. На твоем месте я бы остался дома. Приносил пользу.
Мне нравится смотреть, как они это принимают. Назовите это чутьем мастера. Приведу в пример одну из операций, которые проделывают, изготовляя действительно хороший меч, – испытывают: сгибают в кольцо; зажимают хвостовик клинка в тисках и сгибают его, пока острие не коснется плеч, потом отпускают, и он должен разогнуться и полностью выпрямиться. Почти все хорошие мечи не выдерживают подобного обращения; такому испытанию подвергают только лучшие. Жестоко проделывать такое с прекрасной вещью, но это единственный способ проверить ее норов.
Кстати, о норове: он посмотрел на меня и пожал плечами.
– Прости, – сказал он. – Ты слишком занят. Обращусь к кому-нибудь другому.
Я рассмеялся:
– Позволь, я разберусь с огнем и тогда буду к твоим услугам.
Огонь управляет моей жизнью, как ребенок – матерью. Его надо кормить, иначе он погаснет. Его нужно поить – обливать края гнезда горна из ложки, иначе он прожжет гнездо. После каждого прогрева его нужно обдувать, и вот я «дышу» за него и не
