Фитц снова заговорил, произнес фразу, в которой Гервард различил только слово «глаза». Он понял, что это значит – мистер Фитц собирался использовать колдовскую иглу, – а потому с трудом зажмурил обледеневшие глаза и уткнулся лицом в рукав камзола.
Несмотря на это, фиолетовый свет озарил изнутри его глазницы и череп. Вскрикнув, сэр Гервард ощутил волну приятного, но болезненного жара. Внезапно его уши прочистились. Он услышал стоны Филтака и нотации мистера Фитца, который давал инструкции, словно они были в классной комнате в Высших пределах.
– Гервард, Филтак, не двигайтесь. Я возвел вокруг нас магический барьер, который остановит голодного божка и сделает воздух намного более мягким. Но его радиус невелик, и если вы пересечете границу, вашу плоть разрежет надвое, и вы мгновенно погибнете.
Медленно, очень медленно сэр Гервард открыл глаза и сморгнул растаявший лед. Он стоял в луже талой воды, которая стекала по его лодыжкам и скапливалась в ближайшей ложбинке. Мокрый по шею мистер Фитц скорчился рядом, обхватив деревянными пальцами иглу, которая, даже будучи скрыта, сверкала так, что было больно смотреть. Более тусклый световой след очерчивал нарисованный магической куклой круг, в котором находились трое незадачливых богоубийц.
Ксавва-Тиш-Лаквиштакс бродил за барьером, и под его ногами нарастали толстые ледяные пластины. Гервард смотрел на нынешнее физическое вместилище божка со смешанными чувствами. Эудония всегда ненавидела его, всегда называла отклонением – мальчика, родившегося у ведьмы, ведь ведьмы рожали только девочек. Она хотела сразу оставить младенца на скалах Высших пределов. Гервард избежал этой участи лишь потому, что его мать была одной из Трех, членом правящего совета. Эудония также не желала, чтобы его обучала тогдашняя миссис Фитц, а позже пыталась препятствовать тому, чтобы Герварда и куклу объединили в команду, вечная миссия которой заключалась в избавлении мира от злобных божков.
Гервард боялся ее и ненавидел в ответ.
Но сейчас он также испытывал к ней жалость.
Ксавва-Тиш-Лаквиштакс сохранил тело Эудонии, по крайней мере, туловище и голову. Но в какой-то момент своих голодных странствий он, очевидно, ощутил необходимость передвигаться быстрее, потому что из пояса Эудонии торчали две дополнительные пары человеческих ног, с отвратительными выростами плоти и лишенными кожи связками мускулов и нервов. Божок явно работал второпях.
Суровое, неуступчивое лицо Эудонии с ритуальными шрамами осталось прежним, вот только во лбу и щеках торчали обломки колдовских игл. Все три по-прежнему слабо искрились фиолетовой энергией. Очевидно, она прибегла к крайним мерам в попытках противостоять божку. Глядя на ее побелевшие, закатившиеся глаза, сэр Гервард задумался, не продолжала ли она в глубине бороться с внепространственным созданием, захватившим ее разум и плоть.
Ксавва-Тиш-Лаквиштакс приблизился к кругу, потянулся руками Эудонии – и отпрянул: колдовская энергия вспыхнула, пальцы божка задымились и почернели. Он не обратил на это внимания, даже не окунул руки в снег, и пальцы продолжили медленно тлеть, кожа обгорала, обнажая кости. Гервард почувствовал отвратительный запах; магическая защита Фитца не ограждала от вони.
– Круг продержится? – прохрипел сэр Гервард.
– Какое-то время, – ответил мистер Фитц. Кукла внимательно изучала божка. Несколько секунд спустя прищелкнула языком, который был пробит серебряным гвоздиком – возможно, специально для этой цели. – Боюсь, я ошибся в расчетах.
– Что? – спросил Филтак дрожащим голосом.
– Он хитрее, чем я думал, – заметил мистер Фитц, глядя на жуткое, изуродованное создание, служившее вместилищем божка в этом мире.
Ксавва-Тиш-Лаквиштакс широко улыбнулся кукле. Кожа в углах рта Эудонии порвалась, словно гнилая тряпка, обнажив кость. Новая рана была бескровной. Потом божок развернулся и двинулся прочь, неуклюже используя все три пары ног, кривобоко переваливаясь среди заносов. Снег взвивался и летел за ним вслед, подобно локальной метели. Хотя божок передвигался медленно, полминуты спустя он скрылся из виду во мраке вечной зимы, своего постоянного спутника.
– Разворот и преследование были блефом, – продолжил мистер Фитц. Он сомкнул кулак, на секунду сосредоточился. Когда разжал руку, игла превратилась в обычный кусочек железа, сияние погасло, а круг потускнел, оставив полосу растаявшего снега. – Чтобы заставить меня воспользоваться последней иглой. Очевидно, он не собирался атаковать. Хуже того, он запас больше энергии, чем я думал, ее хватит, чтобы достичь поместий на дальнем берегу Меньшего моря. Там он нажрется до отвала, и мы уже ничего не сможем с ним поделать.
– Но сейчас он ослабел? – спросил сэр Гервард. Он энергично растирал закоченевший нос, и его слова были едва различимы. – Когда он уходил, его окружало меньше снега и льда, и двигался он определенно медленнее.
– Он ослабел, – подтвердил мистер Фитц. – Теперь наши нарукавники смогут обеспечить достаточную защиту, чтобы мы приблизились к нему и не замерзли. Однако у нас по-прежнему нет оружия, которое способно изгнать его из тела Эудонии, не говоря уже о нашем мире.
Гервард погрозил небу кулаком и воскликнул:
– Киштир!
– При условии, что твой меч не обладает некими скрытыми свойствами, – задумчиво продолжил мистер Фитц и медленно повернул круглую голову на тонкой шее, чтобы смерить взглядом Филтака, который с безумными глазами трясся рядом с Гервардом.
– Что ты за кукла? – спросил Филтак, и его голос дрожал так же, как и тело.
– Уникальная, созданная исключительно ради того, чтобы бороться с преступными внепространственными созданиями, – ответил мистер Фитц. Его тон был небрежным, однако в следующих словах сквозила угроза: – Чтобы делать все необходимое для безопасности мира.
– Мистер Фитц – такой же колдун, как и любая ведьма из Хара, – добавил сэр Гервард. – Даже в большей степени. А теперь расскажи нам про свой меч. Возможно, это единственный шанс для людей, чьи души к завтрашнему рассвету пожрет Ксавва.
– Я уже говорил… – начал было Филтак, но умолк под пристальными взглядами мистера Фитца и сэра Герварда. В глазах куклы было нечто такое, с чем особенно не хотелось сталкиваться.
– Этот меч давно хранится в моей семье, – наконец произнес он. – Не могу сказать точно, сколько лет. Мы всегда знали, что он предназначен для убийства… точнее, я полагаю, изгнания… божков.
– Покажи клинок, – скомандовал мистер Фитц.
Он подошел ближе, а сэр Гервард шагнул Филтаку за спину. Пальцы рыцаря медленно сжались, готовые ударить шарлатана в висок, если тот вдруг решит воспользоваться мечом, а не просто показать его.
Однако Богодобытчик неторопливо обнажил и опустил оружие, повернув так, чтобы свет падал на клинок. Тучи уже начали расходиться, снег почти перестал, и на западе даже пробивалось солнце, озаряя золотыми лучами изнанку облаков. На востоке, куда неумолимо шагал Ксавва-Тиш-Лаквиштакс, направляясь к Меньшему морю, небо было беспросветно черным, словно припорошенным угольной пылью.
Мистер Фитц изучил меч, внимательно вглядываясь в волнистую поверхность лезвия. На нем не было видимых надписей или знаков – по крайней мере, видимых глазам сэра Герварда. Однако кукла кое-что заметила.
– Интересно, – сказал мистер Фитц. – Возможно, это действительно один из прославленных Мечей-богодобытчиков сгинувшего Херенклоса.
– Херенклоса? – переспросил сэр Гервард. – Но ведь это пропасть, огненная расщелина…
– Когда-то это был город, – ответил мистер Фитц. – Прежде чем земля поглотила его. Город стоял над глубокой отдушиной, что
