– Я рекомендовал тебя, поскольку знаю, что ты лучший, – напыщенно сказал он, как будто сохранять неподвижность и не чесать нос стоит огромного труда. – Это очень важные люди, Ричард. Лорд Хастингс никогда не бывает в городе, но сейчас приедет: он выдает свою седьмую дочь за старшего сына Конделла.
Мне никогда не удавалось запомнить всех имен; я просто надел свежую рубашку и голубой камзол, начистил башмаки и пошел за мост.
Свадьба была богатая. В храм с нами шел целый оркестр, а не просто парочка флейтистов. Девочки бросали под ноги невесте лаванду и розмарин; когда мы шагали по ним, запах трав вызывал у меня тоску по матери и ее саду.
Я считал, что свита невесты была хорошо одета, но, войдя в церковь, увидел, что наряды гостей еще великолепнее. Эти люди были в ярких одеждах, в парче и кружевах, и повсюду сверкали драгоценные камни.
И я был не единственным фехтовальщиком. Фехтовальщик лорда Хастингса шел рядом со мной, высокий, спокойный, пожилой мужчина, который не хотел никаких неприятностей; я мог сказать, что он уступал мне место, и оценил его старания.
Мы с ним вместе вышли из церкви вслед за музыкантами и гостями. Наша роль была сыграна; я решил, что теперь новобрачная принадлежит мужу и его семье. Фехтовальщик Хастингса был не из Риверсайда; возможно, из тех, кто учился в Академии или у отца и попал на службу к дворянину, сражаясь на показательных дуэлях, сопровождая свадьбы, демонстрируя свои умения и ожидая случая, когда кто-нибудь бросит вызов хозяину. Мне так и не удалось поговорить с кем-нибудь из них; на последней свадьбе, где нас было двое, фехтовальщик не отвечал на мои вопросы, а когда я бросил ему вызов, он сплюнул и назвал меня риверсайдским отребьем и позёром.
Я уже задумался, не спросить ли у неразговорчивого фехтовальщика лорда Хастингса, как получить работу дуэлянта, когда он внезапно пошатнулся и упал у стены.
Он был очень бледен.
– Ты болен? – спросил я.
Подбежала женщина в простом платье с накрахмаленным воротником и ярком чепце.
– О, Джордж, Джордж! Я же говорила, ты слишком болен, чтобы выходить сегодня!
– Марджори! – Он слабо улыбнулся ей. – Как я мог после всех этих лет разочаровать его светлость? И маленькую Амилетту… Счастливую Седьмую, верно? Ведь она выглядела прекрасно!
– Ты еще больше разочаруешь его: сейчас ты не в силах разыгрывать для гостей на приеме дуэль.
Его охватила дрожь – какая-то лихорадка, наверное. В городе много видов лихорадки.
– Они видели раньше, как я дерусь. Много раз видели. Им захочется увидеть кого-нибудь нового. Как тебя зовут, мальчик?
Я пропустил «мальчика» мимо ушей, оправдав это его состоянием. Теперь, когда он перестал изображать бойца, я видел, что он на самом деле совсем стар.
– Ричард Сент-Вир.
– Из семьи банкиров Сент-Виров? – спросила женщина.
– Я похож на банкира? – сказал я с улыбкой, будучи привыкшим к этому вопросу. (Моя мать действительно из этой семьи, но это никого не касается.) – Я фехтовальщик, мадам, и с радостью приму участие в этой дуэли, если вы скажете мне, куда обратиться.
– Идем, Джордж. – Она обхватила его. – Я отведу тебя домой. А вы, мастер Сент-Вир, может быть, вы могли бы помочь мне с ним… Нет, Джордж, конечно, ты не нуждаешься в помощи, зато я нуждаюсь! Я расскажу вам, как попасть к лорду Конделлу. У вас довольно времени; они долго едят и пьют перед развлечениями.
Прежде я никогда не бывал на Холме, где живет знать. Они не хотят, чтобы там околачивались те, кто не работает на них. Но в этот раз меня наняли, потому я смело шел по широким открытым улицам, минуя роскошные дома, укрытые за массивными стенами и железными воротами. Мимо изредка проезжали экипажи – их экипажи, запряженные великолепными лошадьми в позолоченной сбруе, – или пеший слуга в ливрее спешил по какому-то поручению, которое я и представить себе не мог.
У ворот дома Конделла я назвал свое имя и объяснил, по какому делу пришел, заверив, что не собираюсь бросать вызов хозяину в день свадьбы его сына. Мне напомнили, что я должен войти через черный ход, а у повара может для меня найтись что-нибудь горячее.
Мне приходилось есть в доме лордов. Но это было в сельской местности, у родителей моего друга Криспина, лорда и леди Тревельян. Какое-то время мы с мамой были желанными гостями в этом доме, и мы с Криспином научились воровать на кухне еду. Тем не менее эти объедки от свадебного пиршества были лучше всего, что я видел там.
Все слуги лорда Конделла были по горло заняты на приеме, и им было не до меня. Поэтому я прошел на задний двор, чтобы разогреться, и упражнялся, пока кто-то не пришел и не сказал, что мне пора.
Дуэль должна была проходить в огромном вестибюле. Вокруг кольцом выстроились очень хорошо одетые люди, многие из них стояли на площадке перед главной лестницей и на самой лестнице и еще – на балконе второго этажа. Я шел медленно, стараясь показать: я знаю, что делаю. Зрителям было все равно, а вот моему противнику нет.
Это был светловолосый мужчина примерно моего роста и сложения. Между ним и довольно высоким фехтовальщиком Джорджем больше различий. Я стоял против него, пока слуга в ливрее объявлял:
– В честь и ради удовольствия невесты и жениха дуэль будет продолжаться до первой крови или пока один из соперников не сдастся.
Я знал о первой крови. Это могло означать царапину, порез или глубокую проникающую рану. Я подумал, что на свадебных дуэлях принято обходиться царапиной, и глубоко вдохнул, напоминая себе, что в этой дуэли нельзя заходить слишком далеко.
Еще несколько формальностей, и дуэль началась.
Мы с противником медленно кружили, наблюдая, примечая, делая выводы, как и положено. Зрители молчали. В Риверсайде давно бы уже подняли гвалт и делали ставки. Я сделал ложный выпад, желая посмотреть, как он ответит, – но он ничего не сделал, только приподнял бровь и скривил губы. Разозлить его было нелегко. Схватка обещала быть дольше, чем я предполагал.
Мы дали клинкам немного «пообщаться», проверяя силы противника и стараясь не раскрывать свои подлинные возможности. Неожиданно он опустил высоко поднятое левое запястье и нанес удар понизу, как пикирующий сокол, но я почуял грядущий удар и легко отбил его. Мой противник удивленно отступил, чтобы дать себе время на переоценку и уйти от меня.
Когда они начинают отступать, они твои. Я наступал – вперед, вперед, вперед, быстро, не давая ему времени подумать, показывая каждый раз новые движения тем, кто способен был их оценить, стремясь произвести впечатление на всех. Он искусно отражал все мои выпады, но
