Разговор получился сухой, деловой, прямой. Что устроило обоих.
— Не знаю, играет ли это какую-либо роль, — подытожил Леферт, — но все, чего жаждет наш мир, — это свобода. Когда Нуэва-Каталья выйдет из-под контроля метрополии, здесь все обустроится так, как считает нужным народ. В конце концов, это наш дом…
— Нет, не играет, — сказал Олеф. — Мне все понятно. Я пойду.
Не дожидаясь разрешения, он вернулся к птере. Леферт задумчиво смотрел, как крылатая машина поднимается в воздух.
Все ли сказано? Все ли разъяснено? Власть метрополии кажется незыблемой, безусловной, но в любой крепостной стене найдется расшатанный кирпич.
Леферт перебирал в уме каждую фразу прошедшей беседы — понимая при этом, что для правильного человека не важно, что и как сказано. Он сам все увидит — и подскажет, что делать.
Теперь оставалось показать Олефу Нуэва-Каталью.
Неделя шла за неделей, а путешествие Олефа продолжалось. Он побывал в торфяных поселках и на светских приемах, поднялся на орбиту и опустился в подводные лаборатории. Танцевал на карнавале лепестков и пару раз присутствовал на тайных сходках агитаторов. Канцелярия субгерцога обеспечила ему качественное прикрытие — налаживание торговых связей, оценка объектов инвестирования, что-то еще, и Олеф в сопровождении неотлучных Габриэля и Гальвано перемещался по миру, не вызывая подозрений у службы безопасности Анфилад.
С каждым днем Олеф убеждался все четче, что «заговор» не стоит выеденного яйца. Серьезные намерения одиночек вязли в киселе обсуждений и митингов, забалтывались и выхолащивались. Разговоры о свободе и независимости могли длиться вечно, не выходя за пределы кухонь или комнат отдыха. Но это ничего не меняло — заказ был принят.
Долгий вояж закончился, и Олефа разместили на небольшой вилле в столичном пригороде. За порядком в доме приглядывала смешливая девчонка из актива «Свободной Нуэва-Катальи» по имени Аурита. Гальвано представил ее Олефу как свою девушку. Аурита не возразила. Она с любопытством разглядывала важного гостя, пока Олеф, смутившись, не отвернулся.
Камень жег пальцы. Прикрыв глаза, Олеф сжал его в ладони. Искры и снежинки ходили вокруг тугими мощными вихрями. Один поток проткнул Олефа насквозь, скрутился пружиной и трансформировался в женскую фигуру. «Аурита», — услышал он собственный шепот. Стоящая в пустоте Аурита улыбнулась и поманила его к себе, прикладывая палец к губам: тише, тише…
— Не обращай внимания, — негромко сказал Аурите Гальвано. — С ним так бывает. Ничего делать не надо. Постоит и дальше пойдет.
Олеф открыл глаза. Снег и искры никуда не делись, теперь они все время кружились вокруг него. От Ауриты к нему тянулись золотистые и нежно-розовые, как пыльца рассветной лианы, нити. Можно было взяться за любую и посмотреть, что дальше, но Олеф не решился. Пока не решился.
Хвататься за камень больше не пришлось. По растянутым вокруг нитям Олеф мог перемещаться взглядом за пределы дома, смотреть со стороны и на себя, и на своих спутников. Чем чаще он это делал, тем легче становилось ускользать вдаль.
Темные дымные струйки уходили назад в прошлое. По ним Олеф возвращался в день приезда на виллу и смотрел, как Аурита на него смотрит. Как она командует домашней утварью. Как снова смотрит на него исподтишка.
Заказ принят, не отвлекайся, говорил он себе, но снова и снова крался по цветным нитям, замирая в предвкушении того, что может случиться или не случиться.
Они с Ауритой почти не пересекались и почти не общались, но Гальвано словно что-то почувствовал.
— А камень, который мы вам привезли, это что? — однажды спросил он.
Тонкие красные нити пучком выходили из его груди — и почти все обрывались. Концы колыхались в воздухе. Олеф пристально посмотрел на Гальвано. Вот, значит, как.
— Ты не слишком назойлив, а? — Габриэль вошел в дом из сада и одернул напарника.
Олеф обернулся на голос — и увидел, что нити Габриэля тоже оборваны, а концы едва заметно тлеют.
Олеф быстрым шагом вышел на свежий воздух.
Нет, убеждал он себя. Все не однозначно. Все может поменяться. И не верил себе, потому что слишком ясно чувствовал: начинается. Сложный узел разматывается, вытягиваясь в единственную уникальную возможность. Заказ близок к исполнению.
Олеф ухватился за толстую золотую нить и взмыл в небо. Он поднимался все выше, разглядывая лежащий в стороне город. Облака холодили его щеки. Мириады нитей заплетали все внизу, сплетались и разбегались в стороны, тянулись сквозь «здесь и сейчас» в «когда-нибудь» тысяч возможных реальностей.
Когда Олеф вошел в комнату и сообщил, что нужно делать, Гальвано дернулся как от пощечины. Правильный человек сказал:
— Нужно убить карапушку.
Это был сержант службы безопасности Анфилад. Пришлый, чужак из четвертого мира в цепочке. Красная рожа, туповатый взгляд, низкий лоб.
Молоденькая глупая карапушка, еще птенец, свалилась с рассветной лианы и попала этому уроду за шиворот. Вместо того чтобы аккуратно отсадить птенца назад на лиану, сержант с омерзением швырнул его себе под ноги и вдавил в землю каблуком. Все произошло так быстро — никто бы и не понял, что случилось, если бы не частные видеокамеры высокого разрешения, установленные неподалеку.
Запись попала в Сети и разлетелась по Нуэва-Каталье как вирус. Словно из двадцатиярусного карточного домика вынули опорную карту.
Габриэль и Гальвано по тревоге выбежали из своих комнат в гостиную виллы.
— Оставайтесь здесь, Олеф! — Гальвано положил на стол компактный пластиковый пистолет. — Я закрою периметр, а это — так, на всякий случай. Кажется, началось!
Габриэль уже разгонял птеру, а Гальвано подбежал к Олефу и пожал ему руку:
— Им не выстоять, Олеф! Нуэва-Каталья скинет оковы!
Птица взмыла по крутой дуге и ушла к городу.
Олеф обернулся. Аурита стояла в противоположном углу комнаты и смотрела на него. Искры кружились вокруг нее, делая почти невидимой. Неверными шагами Олеф преодолел разделяющее их расстояние. Протянул к ней руку, коснулся ее локтя.
— Жалко… карапушку… — тихо сказала она. — Почему мы должны это терпеть?
Он нагнулся к ней, коснулся губами волос, краешка уха. Аурита дрожала, но не отстранялась.
— Гальвано, он… — начала она, но Олеф поцеловал ее в губы, и фраза осталась незавершенной.
Гальвано уже все равно, хотел сказать Олеф. Прислушался к себе — в самое неподходящее время. Аурита как зачарованная тянулась к нему. Но ему действительно все равно, убедил себя Олеф. Я не вижу, как это случится — случайный взрыв или прицельный выстрел снайпера, или воздушная катастрофа, но он технически уже мертв, просто смерть немного отложена по времени. Он станет героем революции. И Габриэль. Жаль, что именно они. Жаль, как и карапушку.
Он уже нес Ауриту на руках в спальню. Она так и оставалась окутана искристым коконом, ни одной нити не пронизывало ее тело. Все события, которые камень готов был показать Олефу, проистекали не здесь. И его это устраивало.
Он бережно опустил Ауриту на холодные простыни. Пока он на ощупь сквозь слепящий кокон расстегивал застежки и
