Как только Бальтазар и Холанда встали перед пастором Рейми, он зачитал молитву и произнес вступительную речь.
– Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь и сейчас дабы стать свидетелями вступления в брак Холанды Доротеи Хартли и сэра Бальтазара Барроу, что почитается всеми, ибо в него не следует вступать необдуманно, а лишь благоговейно, осмотрительно и торжественно. В этом божественном храме судьбам двух людей суждено соединиться. Если кто-либо из присутствующих знает причины, по которым эти двое не могут вступить в брак – пусть скажет сейчас или вечно хранит молчание.
Молодоженам не суждено было огласить друг другу клятвы верности, до которых обряд так и не успел дойти, поскольку после вопроса священнослужителя о препятствиях для их брака, в центр прохода между скамьями вышла неряшливая босоногая девочка лет 12-ти и заявила, что она такие знает.
Пока Бальтазар с ужасом вспоминал, где он мог видеть эту оборванку, и убеждал себя в невозможности происходящего, пастор Рейми громогласно заявил, что перед этой церемонией три воскресенья подряд во время богослужения сообщал о предстоящей свадьбе и задавал указанный вопрос абсолютно всем, но никто не озвучил причин, препятствующих браку мисс Хартли и сэра Барроу.
– Если ты являешься незаконнорожденной дочерью нашего уважаемого соседа, – вдруг закричал Джереми Читер со своего места, – то это не препятствие для их брака с нашей горничной, а просто мезальянс!
Холанда метнула полный понимания взгляд в сторону Энн Барнс, молчаливо соглашаясь с утренними высказываниями подруги в отношении бывшего возлюбленного.
– У сэра Барроу нет незаконнорожденной дочери, уверяю Вас, мистер Грин! – тихо произнесла нищенка, однако её голос эхом распространился по всей церкви.
– Кто ты? – злобно выкрикнул Джереми. – К твоему сведению, моя фамилия Читер! И я брат многоуважаемой графини Боулз.
– Боюсь, что нет, мистер Грин. Вы любо´вник многоуважаемой графини Боулз.
По всем рядам начал проноситься шепот и вздохи вперемешку с удивленными или укоризненными взорами в сторону хозяев Боулз-Холла. Лоб графини покрылся испариной, но она нашлась, что ответить даже в столь щекотливой обстановке.
– Дорогие друзья, давайте прогоним эту маленькую лгунью, пытающуюся испортить свадьбу наших любимых молодоженов! Уверена, что от желания обогатиться за чужой счет она выдаст себя за ребенка любого из представителей нашего графства.
– Отнюдь, леди Болз! На подобную низость могли быть способны только Вы с Вашим, – девочка рассмеялась, – братом. Однако это не понадобилось, ведь Вы с мистером Грином смогли реализовать более зловещий план – устранить ненавистного мужа, догадавшегося однажды, кого он приютил в своем особняке в качестве брата любимой жены. Не так ли?
Гул среди прихожан приходской церкви графства Миддлсекс усилился.
– Да кем ты себя возомнила?! – завопил Джереми и бросился на оборванку, но в паре шагов от нее почему-то остановился.
Было видно, как он пытается шевелить конечностями, однако руки и ноги его не слушались.
– Сядьте, мистер Грин, – снисходительно произнесла нищенка, словно одним взглядом развернув нападающего и усадив его на освободившееся место в ближайшем ряду. – А теперь продолжим. Леди Боулз, Вы сами поведаете нам правду о том, как умер граф Боулз, или мне сделать это за Вас?
– Говори, что хочешь, мерзкая интриганка! Я никого не убивала!
– Возможно, не своими руками, но предрешили судьбу своего супруга именно Вы. Что ж, если мне позволено открыть эту тайну самой, то приступим. Ровно через десять лет после замужества и через три месяца после того, как любовник графини поселился в Боулз-Холл, одним пасмурным утром умер достопочтимый граф Артур Боулз. За завтраком он решил обсудить сложившуюся дилемму и предложил жене два варианта развития событий: либо прогнать лжебрата одного, либо вместе с ней; при этом, в первом случае она публично признается в своем адюльтере и просит прощения у мужа на Совете графства, а во втором – просто остается без средств к существованию, и может катиться с любовником на все четыре стороны. Граф Боулз и не догадывался, что в его чашке с кофе уже растворен крысиный яд, однако неверная супруга попыталась его предупредить, желая воспользоваться первым вариантом событий и не быть вовлеченной в убийство, спровоцированное ей же самой. Тем не менее, Джереми Грина такая постановка не устраивала, и он хотел принудить владельца Боулз-Холла выпить отравленный напиток. В начавшейся потасовке ни графиня, ни её любовник даже не заметили, как граф Боулз схватился за сердце и побагровел. К обоюдной радости злоумышленников третий лишний в порочном круге сам погиб от сердечного приступа.
– Откуда ты обо всем этом знаешь? – прошептал напуганный Джереми и взглянул на Палмер.
– Почему ты на меня так смотришь? Конечно, я никому не рассказывала!
– Тогда как Энн Барнс узнала о некоем секрете между мной и тобой, который чуть не разболтала в ночь фейерверков? – рассвирепел Грин.
– Я ничего не знала о том, что вы с леди Боулз любовники! – вмешалась горничная. – Мне просто хотелось привлечь твое внимание к себе. Но если бы я знала истину, то никогда не позволила бы тебе прикоснуться ко мне! Вы оба мне отвратительны!
– Так ли это в действительности, мисс Барнс? – тем же угнетающе спокойным тоном спросила незваная гостья. – И верите ли Вы в то, что говорите сейчас?
Внезапно Энн побледнела.
– А тебя я вообще впервые вижу, грязная девчонка! Ты ничего не знаешь обо мне!
– Как раз таки знаю, Энн без «и» на конце[12], – ухмыльнулась нищенка. – Не ты ли соблазняла богатых мужей своих хозяек в Йоркшире, Лестершире и Дербишире, надеясь развести их с женами и женить на себе?
Мисс Барнс вздрогнула и закричала, что это неправда, но не стала продолжать дискуссию с незнакомкой и, рыдая, села на скамью спиной ко всем.
– Побойся Бога, дитя! – наконец, подал голос пастор Рейми. – Ты находишься в священном храме, где не место для доносов и уличений уважаемых прихожан в надуманных преступлениях.
– Таких ли уж надуманных, «любвеобильный Джо»? – обратила свой взор на священнослужителя девочка-инкогнито и улыбнулась. – Разве надуманным является принуждение отчаявшихся женщин к богопротивной близости без любви?
Пастор Рейми пытался придать себе безмятежный вид, однако дрожащие руки и коленки выдавали его смятение.
– Не понимаю, о чем ты, дитя, но твои отвратительные умозаключения не верны, и я прошу покинуть мою церковь немедленно.
– Твою церковь, «любвеобильный Джо»? Разве этот храм принадлежит не Господу, и не каждый
