Чертовы злобные ведьмы.
Когда отец Ника наконец поворачивается, Джей берет себя в руки. Ник еще мучается с пуговицей на штанах. Джей хочет помочь ему, но понимает: ситуация вряд ли улучшится, если прямо сейчас его пальцы окажутся вблизи Никова члена.
— Мистер Сталнекер, — говорит он и протягивает ладонь. — Джей Хэзенбрук.
— Крис, — говорит Ников отец и пожимает его руку так осторожно, словно знает, где именно ей довелось побывать.
— Крис, — повторяет Джей. — Э… мне очень жаль, что нам пришлось познакомиться именно так.
А уж мне-то как жаль — написано у того на лице. Вид у Криса Сталнекера — пустые глаза, отрешенность во взгляде — как у солдат после битвы в кино о войне. Или как у печальных собак на плакатах против жестокого обращения с животными. Словно он видел слишком страшные вещи.
Ник еще возится с джинсами. По нему сразу видно — он пьян. Уже не так сильно, как на вечеринке, но до восстановления двигательных функций еще далеко. Застегнув наконец-таки пуговицу, он очень медленно тянет язычок молнии вверх — вторая его рука засунута внутрь, защищая голые причиндалы.
Крис молча смотрит на них.
Господи. Джею двадцать пять лет. У него и раньше был секс. И плохой, и хороший, и прикольный, и неуклюжий, но вот секса, прерванного папой партнера, у него не было еще никогда. Джей вспоминает, как пересекал границу Турции с Грецией и как пограничник — по до сих пор непонятной для Джея причине — отозвал его в сторону поговорить. Ему тогда было двадцать один, и у него перед глазами моментально и очень отчетливо встали сцены из фильма «Полуночный экспресс», где героя поймали с гашишом на турецкой границе и посадили в тюрьму. Он вспоминает, как в Эстонии его ограбили, угрожая ножом. Он вспоминает поездку на поезде в Индии и как тот, визжа, сошел с чертовых рельс. Другими словами, Джей не раз попадал в ситуации, когда у него оставалась доля секунды на то, чтобы примириться с тем, что он смертен, успокоиться и отдаться на волю судьбы. Но сегодняшний случай почему-то хуже их всех.
— Пап… — Ник замолкает, потому что его телефон взрывается звуками «Имперского марша». Секунду он явно не понимает, что происходит, потом выуживает телефон из кармана и перед тем, как ответить, всматривается в экран. — Э… Девон, привет.
— Ник! — Крис сердито глядит на него. — Ты что, пьян?
— Я перезвоню тебе. — Ник отключается и засовывает мобильный обратно, потом встречает взгляд Криса. — Девон просто хотел убедиться, что я добрался домой.
Он перемещается чуть ближе к Джею, и Джей выпрямляется.
Он не вполне понимает, чем вызвано напряжение Ника. Ник явно ищет защиты, но Джей не знает, из-за чего. Из-за ужаса и позора? Или из-за более серьезных причин? Как там Ник назвал своего отца? Скучным? Не особенно совпадает с представлением Джея о деспоте или гомофобе, но откуда он может знать наверняка? То, что Ник общительный, смешной и нелепый, еще не значит, что это не маска.
И не значит, что за закрытыми дверями Крис Сталнекер не лупит его.
Сколько времени Кэт не рассказывала, каким ублюдком был папаша ее старшего сына?
— Она ушла от него, — сказала ему Дженис по телефону.
— Что? — Чтобы лучше слышать, он вышел на улицу. В хостеле полным ходом шла вечеринка.
— Кэт бросила Гэри. — Голос Дженис зазвучал как-то хрупко.
— Почему? — спросил Джей, и у него заранее екнуло сердце.
Впоследствии им пришлось примириться с чувством вины. Кэт никогда и словом не намекала, что что-то не так, но все равно, разве они не должны были догадаться?
Должен ли Джей догадаться о чем-то сейчас?
Он обнимает Ника за плечи и смотрит Крису Сталнекеру прямо в глаза. Без вызова, просто как бы… предупреждая его?
Ник делает глубокий вдох.
— Пап, мне восемнадцать, а Джей мой бойфренд. Мне очень жаль, что ты это увидел, но не жаль, что мы это сделали.
Выражение на лице Криса меняется, и Джей расслабляется. Крис еще зол, но не опасен. Мгновение он выглядит почти уязвимым, словно ему очень сильно не по себе, потом с коротким кивком поворачивается и без единого слова уходит в сторону дома.
— О боже мой. — Выдохнув, Ник слегка обмякает. — Джей, тебе лучше уйти. Поговорим утром, окей?
— Точно? — спрашивает Джей.
— Угу. — Ник отступает назад. Наклоняется, подбирает свои мокрые плавки, выжимает их, и на землю льется вода. — Сегодня ты уже спас меня. Еще один раз, и я превращусь в диснеевскую принцессу. — Он натянуто улыбается. — Все будет нормально. Иди.
— Точно? — спрашивает Джей еще раз.
— Ну да. — Ник выглядит озадаченным, потом у него открывается рот. — О! Нет, он, конечно, взбесился, но это типа как его максимум. Отец никогда не поднимал на меня руку. Типа ни разу. Вообще. И на самом деле, многие скажут, что зря.
Джей фыркает и с трудом сохраняет голос серьезным.
— Ладно. Но если что, позвони мне, окей?
— Хорошо. — Ник снова подходит к нему, привстает на носки и целует. Его глаза, которые еще в кучку, ярко сияют в свете луны. — Потому что ты мой бойфренд и беспокоишься обо мне.
— Да. — Джей тянется вниз и пропускает сквозь его пальцы свои.
Ник улыбается, словно во вселенной царит полный порядок.
— Да, — повторяет он. — Спокойной ночи, Джей.
— Спокойной ночи. — Джей сжимает Никову руку, потом обходит дом, и скрипучая калитка, лязгнув, захлопывается за ним.
***
Когда Джей приходит домой, на часах уже
