— Привет. — Он прислоняется к дверному проему, держа в одной руке шлем, а в другой пакетик с едой.
Кэт, которая лежит на диване, поднимает глаза.
— Боже, скажи, что у тебя там картошка.
Джей подает ей пакет, кладет шлем на столик и плюхается рядом с Кэт на диван.
— Чего так поздно не спишь?
Она начинает рыться в пакете.
— Кейден меня разбудил, сказал, что не может заснуть. Через двадцать минут он храпел, как медведь, а его бессонница передалась мне. — Она машет на телевизор. — Вот и включила себе «Во все тяжкие», раз уж я единственный человек во вселенной, который не посмотрел его сразу.
— Ну и как тебе?
— Ничего. — Кэт забрасывает в рот горсть картошки. — Как прошла вечеринка?
— Нормально. Ник напился, я отвел его домой, а потом его отец застукал нас голыми в их бассейне.
Кэт фыркает с такой силой, что случайно выплевывает в него непрожеванную картошку.
— Фу!
— О, Джей! — отсмеявшись, восклицает она. — Да что с вами такое? Вы с Ником эксгибиционисты, да? Да?
— Ничего подобного. Честное слово. — Он достает чизбургер и разворачивает пропитанную жиром бумагу. — Я даже не знаю, что это значит.
— Ну и как отреагировал его папа? — спрашивает она, вытирая глаза.
— Примерно так же, как отреагировал бы на его месте любой. — Джей раскрывает свой чизбургер, чтобы Кэт могла стащить ломтики огурца. — В смысле, меня вряд ли в ближайшем будущем пригласят к ним на ужин, но думаю, ничего серьезнее выговора Ника не ждет.
— Ты опасался чего-то другого?
Джей пожимает плечами.
— Всякое бывает.
— О да, — невесело улыбнувшись, соглашается Кэт. Пока он не может найти, что сказать, она склоняет голову набок. — Тебе необязательно со мной осторожничать, Джей. Знаешь, я могу говорить о домашнем насилии без истерик.
— Да, знаю.
— Хорошо. — Кэт съедает еще ломтик картошки. — Ладно, продолжим о Нике. Куда вы с ним движетесь?
— Никуда, — отвечает Джей с полным ртом. — У него впереди колледж, а у меня Аргентина. Ну, мы, наверное, будем оставаться на связи. А если следующим летом оба окажемся в городе, то поглядим, куда это приведет. Если у него будет такое желание и не появится кто-то другой.
Кэт поднимает бровь.
— Мы не обсуждали это, окей? Но не могу же я просить студента о верности, согласись?
— По-моему, до сих пор я еще ни разу не слышала от тебя слово «верность».
— Да уж. — Джей чешет в затылке. — Это совсем неизведанная территория. Сегодня мы решили, что мы бойфренды.
У Кэт раскрывается рот.
— Ты серьезно?
— Это ничего не меняет.
— Конечно-конечно. — Кэт стукает его по плечу. — Продолжай себя убеждать.
Джей бросает ей в голову скомканной бумажкой от бургера.
— Господи, я без сил. Приятного телепросмотра.
— Картошку оставь, — приказывает она.
Джей показывает ей средний палец, оставляет картошку и уходит в кровать.
***
Джей устал, но не может заснуть. Он пишет Нику. Спрашивает, все ли в порядке, хотя в такой час едва ли можно рассчитывать на ответ. В итоге он открывает свой ноутбук. Читает отзывы на хостелы в Буэнос-Айресе, потом рассматривает фотографии водопадов на реке Игуасу. Они выглядят как одно из тех мест, которые слишком прекрасны, чтобы существовать, и Джей задается вопросом, совпадет ли реальность с его ожиданиями. Часто не совпадает, но это не страшно. В новых местах всегда есть некая магия, которую создает хотя бы сам факт новизны.
Он снова ловит себя на мыслях о Нике и вспоминает выражение восхищения у него на лице, когда тот смотрел первые сцены «Братства Кольца». Видимо, магия может таиться в самых разных местах.
В детстве у Джея был глобус. Кажется, еще дедушкин. Он был таким старым, что на нем присутствовал СССР. Мать хотела выбросить его, но Джей отговорил ее. В его представлении глобус был важной вещью. Чем-то из мира кино. Там у важных людей в их важных офисах всегда были глобусы. Большие, блестящие глобусы в рамах из темного дерева, совсем не похожие на пыльную пластмассовую штуковину с вмятинами, которую унаследовал Джей. Но глобус все равно ему нравился. Никто не знал, что у Джея он есть.
Одной ночью после смерти отца Джей полез к себе в шкаф за травой и нашел в дальнем углу этот глобус. Взяв его, он поднялся на крышу — то было единственное место, где он мог накуриться, чтобы запах не учуяла мать. Сидя под звездами, Джей лениво крутил его вокруг скрипящей оси. Ему отчаянно хотелось сбежать. Не из желания повидать мир — оно пришло позже, — но чтобы оставить позади и сам Франклин, и слезы матери, и злость Кэт, и их маленький унылый домишко, где ему еще чудился запах отцовского лосьона после бритья.
Он раскрутил глобус и ткнул в него пальцем.
И попал в Португалию.
Окей. Что ж, о Португалии он хотя бы слыхал.
На него нахлынуло какое-то странное возбуждение. Долгие месяцы он чувствовал себя неприкаянным, раздираемым горем. Никакие оставшиеся кусочки не могли залатать в нем те дыры, оставшиеся после смерти отца. Но теперь у него появилась цель. Убраться к черту из Франклина и отправиться в Португалию.
Решение, принятое годы назад, сформировало и до сих пор формирует его. Он больше не убегает. Сегодня его глаза открыты чудесам мира и смотрят в будущее. Вперед. Может, он никогда не осядет на месте — ему претит сама мысль, — но это неважно, потому что мир
