– Прекратите раскачивать самолет, мы разобьемся из-за вас!
Пол из тех людей, которые могут себе позволить поехать в Тораджу. Затем он позвал меня с собой.
– Но имей в виду: это путешествие – настоящий геморрой.
* * *Несколько месяцев спустя мы приземлились в Джакарте, крупнейшем городе Индонезии. Эта страна объединяет более семнадцати тысяч островов и гордится тем, что находится на четвертом месте в мире по численности населения (после Китая, Индии и Соединенных Штатов).
Чтобы пересесть на следующий самолет, нам нужно было пройти паспортный контроль.
– Какой город Индонезии вы собираетесь посетить? – спросила нас миловидная девушка из пограничной службы.
– Тана-Тораджу.
На ее лице появилась озорная усмешка:
– Решили посмотреть на мертвецов?
– Да.
– Серьезно? – она казалась ошеломленной, должно быть, ее вопрос был просто попыткой вежливо поддержать разговор. – Вы не знаете, эти мертвецы действительно ходят сами?
– Нет, их водят родственники. Это не зомби, – ответил Пол.
– Я их боюсь! – она нервно засмеялась, переглянулась с сотрудницей в другой конторке, и в наших паспортах появились печати.
К моменту нашего прибытия в Макассар, столицу Южного Сулавеси, я была на ногах уже тридцать девять часов. Когда мы вышли из аэропорта и вдохнули тяжелый местный воздух, Пола обступили люди, словно он был знаменитостью. Забыла сказать, что сам Пол выглядит не менее диковинно, чем его дом, – заявляю это с предельным уважением художника. У него впечатляющие дреды, украшенная бисером борода волшебника и татуировки. Путешествует он в пурпурном бархатном сюртуке и высокой шляпе с черепом горностая, приколотым к тулье. Никто не знает, сколько Полу лет. Один наш общий друг описал его так: «разбойник из XVIII века, созданный Тимом Бертоном». Сам Пол говорит о себе как о «чем-то среднем между музыкантом Принсом и Владом Цепешем[2]».
Люди даже приостановили свою неистовую охоту за такси и подошли поближе, чтобы взглянуть на татуировки Пола и его шляпу с черепом. Его странности открывают двери в тайные монастыри и костяные пещеры, в которые никто другой попасть не смог бы. Люди оказываются слишком потрясены его видом, чтобы отказывать в посещении.
На то, чтобы вздремнуть в отеле, у нас не было времени. Мы нашли нашего водителя и умчались в восьмичасовое путешествие. Мы ехали на север, справа и слева от дороги тянулись зеленые рисовые поля, а в лужах грязи вяло бултыхались азиатские буйволы.
Пока мы ехали по южным долинам, из громкоговорителей придорожных мечетей доносились призывы мусульман к молитве. Большинство индонезийцев – мусульмане, но в удаленных районах Тана-Тораджи долго – вплоть до начала XX века, пока голландцы не принесли христианство, – сохранялась анимистическая религия под названием «Алук тодоло» («Путь предков»).
Вскоре мы достигли гор. Наш водитель гнал джип, петляя по двухполосной дороге, обгоняя и уворачиваясь от мопедов и грузовиков в этой вечной игре «кто первый свернет». Я не говорила на его языке, и в конце концов мне пришлось продемонстрировать международный жест «я серьезно, парень, меня сейчас стошнит».
К тому времени, как мы приехали в Тораджу, у меня от недосыпа начались галлюцинации. Но Пол успел несколько раз вздремнуть в самолете, и ему не терпелось до наступления темноты сделать несколько фотографий в ближайшей погребальной пещере.
Мы были единственными посетителями погребальной пещеры Лонда. Поверху скалы тянулись шаткие подмостки, на которых стопками были составлены гробы из хлебного дерева в форме лодок, буйволов и свиней. Радиоуглеродный анализ показал, что такие гробы использовались в Торадже с восьмисотого года до нашей эры. Черепа выглядывали из трещин и наблюдали за нами, как любопытные соседи. Когда дерево гробов разрушалось, кости высыпались из них и скатывались по склону скалы.
Но еще более сюрреалистичным было то, что открывалось за гробами: тау тау – тораджанские деревянные копии мертвецов в полный рост, сидящие рядами, словно деревенский совет старейшин. Они представляли собой души неведомых обладателей костей, разбросанных по пещерам. Более старые тау тау были вырезаны довольно грубо – белые огромные глаза и сбившиеся парики. Новые тау тау шокировали реалистичностью своих тонко вырисованных лиц, убедительными бородавками и испещренной сосудами кожей. На них были надеты очки, одежда, драгоценности, и казалось, будто они вот-вот пошевелят тростью или пригласят подняться к ним.
Внутри темных пещер черепа лежат в расщелинах и на естественных выступах скалы. Некоторые из них искусно уложены в пирамиды, а другие перевернуты. Одни выбелены, а другие позеленели от покрывающего их мха. У некоторых изо рта небрежно торчит сигарета. А одна нижняя челюсть (остальная часть черепа отсутствовала) курила две сигареты сразу.
Пол позвал меня за собой в небольшое отверстие, которое, как я думала, было еще одной пещерой. Присев на корточки и вглядываясь в темноту, я поняла, что придется ползти на животе.
– Ну уж нет, я останусь здесь, – сказала я.
Пол не раздумывая пополз в отверстие, ведь время от времени он спускается в заброшенные шахты по добыче меди и пемзы в Лос-Анджелесе (что, конечно, неудивительно для Пола). Полы его бархатного сюртука исчезли в отверстии.
Мой телефон – единственный источник света – показывал всего 2 % зарядки, так что я его отключила и уселась в темноте среди всех этих черепов. Прошли минуты – может быть, пять, может быть, двадцать, – когда тьму пробил свет фонаря. Это была семья индонезийцев-туристов из Джакарты: мама и несколько подростков. Должно быть, для них я выглядела как опоссум, выхваченный из тьмы фарами машины на фоне стены гаража.
Один юноша ростом не выше моего локтя обратился ко мне на любезном и возвышенном английском:
– Прошу прощения, мисс. Если вы направите ваше внимание в камеру, мы создадим фотографию для Instagram.
Сработала вспышка, и мое изображение отправилось в интернет с тегом #LondaCaves. Странно, но в тот момент я вполне могла понять, почему фотография с двухметровой белой девушкой в платье в горошек, сидящей в углу пещеры, под завязку наполненной черепами, отлично подходит для Instagram. Они сделали несколько фотографий и двинулись дальше.
* * *Я проснулась отдохнувшей после четырнадцатичасового коматозного сна в отеле в Рантепао. Вскоре мы должны были встретиться в лобби с нашим гидом, Агусом (произносится «Ах Гуус»). Он был симпатичным, подтянутым и невысоким. Агус сопровождал голландских и немецких туристов в походах в джунгли и сплавах на рафтах вот уже двадцать
