— Ты где-то витаешь, витаешь, — раздраженно сказала Мила. — Третий раз спрашиваю, кофе будешь?
Летягин посмотрел в темное окно, потом перевел взгляд на клиновидное декольте халата.
— Я бы рома выпил, — сказал он. — Ром остался?
— Сейчас спрошу у папы, — пообещала Мила, готовая птицей сорваться со стула, чтобы бежать в родительскую спальню.
— Нет, — поспешно сказал Олег, накрывая ее руку своей ладонью.
Они ужинали в гостиной, полностью предоставленной в распоряжение «молодежи». Родители девушки проводили вечера в спальне за дверью. Третью комнату занимала сумасшедшая косматая старуха, приходившаяся Миле бабушкой. Вот у нее груди, наверное, не просто обвисли, а превратились в сморщенные пустые мешочки.
Летягин любил представлять себе женщин состарившимися. Какой станет их прическа, как перекосит им лицо, что будет с их формами? Существовали и другие игры того же рода. Смотришь на женщину, идущую по улице, и мысленно раздеваешь ее глазами, оценивая походку, фигуру, манеру поведения. Наконец, разговаривая с ней, прикидываешь, согласилась бы она на оральный секс и как это проделывала бы.
— Почему? — удивилась Мила.
— Не будем им мешать. — Летягин игриво улыбнулся. — Тогда они не будут мешать нам.
Он уже давно таскался к Шишкиным и за последний месяц успел многократно попользоваться их невестой на выданье. Она говорила, что потеряла невинность случайно, напившись на новогодней вечеринке у подруги, и Летягин сочувственно кивал, но так ему было даже лучше. За свою жизнь он никого не лишил девственности и подозревал, что может потерпеть фиаско, потому что это было не то, что его возбуждало. Вот оральный секс — другое дело, совсем другое.
— Хорошо, — согласилась Мила. — Только я сначала со стола уберу, а то котлеты лучше сразу в холодильник.
— Конечно, — согласился Летягин, следя за ее двигающимися губами. — У тебя крошка прилипла. — Он показал. — Вот здесь.
— Ой!
Она провела возле рта мизинцем, многообещающе улыбнулась и отправилась в первый рейс на кухню. Летягин плюхнулся на диван, включил телевизор и почти приглушил звук, чтобы не мешал услышать, если вдруг родителям вздумается выйти из спальни в туалет или к своей старухе. Неудачная была планировка у этой квартиры.
Летягин скучно скользнул взглядом по столу, застеленному пластиковой китайской скатертью, по дурацким репродукциям в массивных золоченых рамах, по плюшевым креслам, накрытым чем-то вроде ковровых дорожек, и подумал, что повесился бы прямо посреди этой купеческой гостиной, на разлапистой люстре, если бы ему пришлось жить здесь, женившись на Миле.
Закончив убирать со стола, она опустилась рядом с ним, освежившаяся в ванной, пахнущая мылом, уже без всего под своим скользким шелковистым халатиком, как у них повелось с недавнего времени.
— Будем фильм смотреть? — спросила она заговорщическим шепотом.
Верхний свет был заблаговременно выключен, так что их, сидящих на диване, озаряло лишь голубоватое телевизионное сияние. На экране суровые солдаты готовили гранаты для последнего боя. Прощались почти беззвучно, обменивались адресами. «Если кто останется живой», — прочел Летягин по губам.
— Будем, — сказал он, расстегивая на девушке халат.
Если бы родителям приспичило по нужде, то Мила успела бы запахнуться и соскользнуть с летягинских коленей.
— Я уже это кино видела, — сообщила она, пока он шарил руками по ее телу.
— Если хорошее, то можно и… несколько раз… — Он начал слегка задыхаться. — Нет, не пересаживайся. Лучше я встану.
— Но я не хочу, — запротестовала Мила, когда Летягин выпрямился перед ней во весь рост. — Мы еще даже заявление не подали.
— Это без всяких заявлений делается.
Он возбужденно хихикнул.
— Я хотя бы телик выключу, — сказала Мила.
— А что предки подумают? Чем мы в темноте занимаемся?
— Тогда не смотри.
— Ладно.
Летягин уставился в потолок, но через некоторое время украдкой опустил взгляд на макушку девушки с крохотной проплешинкой и пробором.
Она отпрянула, напуганная курлыканьем его мобильника в кармане.
— Да, Никита Петрович? — сказал Летягин, осторожно переводя дух. — Нет, не дома… Конечно, могу. Когда? Сейчас? Может, завтра утр…? Я не спорю, я просто так спросил. Да, хорошо. Сначала к вам, потом дальше. Выезжаю.
Закончив разговор, он спрятал телефон и мрачно сообщил:
— Босс на объект отправляет. Там мое личное присутствие требуется, так что некоторое время мы не сможем видеться.
— Как? — изумилась Мила, приоткрыв влажные губы.
Летягин откинулся на спинку дивана и слегка скособочился, чтобы сохранять некоторую дистанцию.
— Так, — сказал он. — Командировка у меня.
— А я? — спросила девушка.
В телевизоре один выживший боец ползком возвращался к своим. Как бы закопчённое лицо и вытаращенные белки глаз делали его похожим на Отелло из местного театра. Проследив за его гримасами, Летягин погладил Милу по плечу и встал.
— Пора, — сказал он, зная, что никогда больше не переступит порог этого дома.
— Но мы не доделали кое-что, — произнесла игриво, как ей представлялось, Мила.
Летягину уже ничего не хотелось.
— В другой раз, — пообещал он, ловко отставляя зад, чтобы не позволить Миле обхватить себя за поясницу.
Она больше не вызывала у него желания, и его раздражала эта новая гримаска на ее лице, пристыженная и одновременно вызывающая.
— Тренируйся тут, — сказал ей Летягин, обуваясь в прихожей.
Она нахмурила выщипанные брови.
— Что ты этим хотел сказать?
— Ты знаешь.
Легонько щелкнув ее по носу, он побежал вниз по ступеням. Она что-то крикнула вслед, но собственный топот заглушил ее голос.
Вот и ладно.
Дорога к «Олимпийскому» заняла времени немного, однако Летягин успел много всякого передумать. Он не любил ночных вызовов к Котову. Он всегда напрягался в присутствии благодетеля, даже когда не приходилось становиться свидетелем очередной расправы. От Котова всего можно было ожидать. Он был опасен, как большой сытый хищник, который в любой момент может опять почувствовать голод. Иногда Летягин подозревал, что Котов немного не в себе. Все эти барские замашки и свечечки под образами настолько не вязались со вспышками дикой ярости, что казались маскарадом, призванным усыплять бдительность.
Летягин был слишком умен и
