— Я бы и за сто лимонов не согласился, — хмыкнул Мамай. — Жмурам бабки ни к чему. Кстати, пока есть время, давай еще раз обсудим, что кому отойдет. Чтобы потом без неожиданностей.
— Нет, Мамай, — проникновенно произнес Летягин. — Сейчас мы только в общих чертах договариваться можем, потому что вся кухня нам неизвестна. Просто действуем по плану, а дальше разберемся. Сейчас буду Котову звонить. Скажу, что ты тут все развалил, что бригада твоя баб насилует и прочим беспределом занимается. Он примчится, я его знаю. Только нужно все как можно быстрее провернуть, а то он на ночь глядя в такую глушь не поедет.
Оттолкнувшись спиной от стены, Горелый быстро пошел прочь. На улице его перехватил Гюнтер с банкой «Ред Булла» в мускулистой руке.
— Что там старшие? — спросил он. — Отпроситься хочу на денек. У меня матушка преставилась. Надо бы похоронить по-людски.
— Кажись, они хавают, — сказал Горелый. — Или трут что-то. Но оба там.
Показав большим плечом на дом, где квартировали паханы, он пошел дальше, свернул на дорожку, ведущую в лес, и ускорил шаг.
Котов Никита Петрович в этот самый момент сидел в кабинете мэра города, где главный архитектор докладывал им о порядке и сроках подведения коммуникаций к загородному жилищному комплексу коттеджного типа. Звонок поступил от начальника службы безопасности, который по пустякам шефа никогда не беспокоил. Извинившись, Котов вышел в приемную.
— Никита Петрович, — сдержанно заговорил Руднев, — кажется, что-то назревает. С вами хочет срочно поговорить охранник кооператива «Металлург». Просит номер дать. Вы как?
— Кто именно? — насторожился Котов.
— Фомичев. Ребята его Горелым зовут.
— Что стряслось?
— Мне не говорит, Никита Петрович. Вас требует. Давать номер?
— Давай, — решил Котов, улыбаясь секретарше, расцветшей в ответ, как майская роза.
Ждать пришлось недолго. Горелый перезвонил через пару минут. Этого времени Котову как раз хватило, чтобы перейти из приемной в просторный светлый холл с видом на свою «олимпийскую» высотку. Сначала он стоял, под воздействием услышанного невольно опустился в большое кресло.
История повторялась. Стоило кого-то к себе приблизить, как мерзавцы принимались строить козни, мечтая занять освободившийся трон. Нужно было менять Летягина еще полгода назад, пока тот не поднял свою змеиную голову. Всех менять. Поработал немного и пшел на хрен. Или еще дальше, так далеко, что с Земли не видно.
— Что? — переспросил Котов, сообразив, что перестал слушать бубнеж охранника.
— Говорю, я у ворот буду, — сказал Горелый. — Вы прикажите там, чтобы в меня не стреляли.
— Конечно. Не беспокойся.
Котовский телефон пикнул, сообщая о попытке дозвониться на занятую линию. Разумеется, это был Летягин. Торопился рассказать, как все плохо на вверенном ему объекте.
— У тебя все? — спросил Котов Горелого. — Ничего не напутал, боец?
— Вроде нет.
— Ну, гляди, вспомнишь чего, звони, не стесняйся. Ты теперь мой человек. Лично о тебе позабочусь.
— Спасибо, Никита Петрович. Я…
Котов нажал сброс, вызвал Летягина.
— Звонил, Олежка?
— Да, Никита Петрович. Не знаю, как быть.
— Ну-ну. Выкладывай.
— Мамай боков напорол, — затараторил Летягин. — У него тут и трупы, и раненые, и беглые. Парни его быкуют, пьют, колесами закидываются.
— С Мамаем говорил? — спросил Котов, придавая голосу оттенок деловитой озабоченности.
— Не слушает он ничего. Совсем отвязался. Не могу я с этим кодлом один справиться.
— Ладно, не ной, не ной. Я приеду, разберусь.
— Когда, Никита Петрович?
Конечно, его интересовало когда, этого сучьего потроха!
— Раньше двух не получится, Олежка, — вздохнул Котов. — Придется тебе пока самому. Мамаю не говори ничего.
— Разумеется.
— В общем, держись там. Буду ориентировочно в половине третьего или даже в три.
— Жду, Никита Петрович.
Отключив Летягина, Котов посидел с закрытыми глазами. «Жди, гаденыш, жди, и ты дождешься».
Котов снова связался с Рудневым, распорядился:
— Поднимай своих по тревоге. Стволов двадцать потребуется. Сам срочно выезжай мне навстречу. Я сейчас выхожу из мэрии. Потолкуем по дороге. Все, отбой.
Летягин, не подозревая, что Котову уже все известно, заперся в скворечнике уборной и, дыша ртом, прикидывал, когда лучше объявить пацанам о предстоящей засаде. Лучше всего сделать это впритык к приезду Котова, чтобы не расхолаживались и настучать не успели. Да, давать им время на размышление ни к чему. Мало ли чего надумают своими головами! А чтобы не прогадать, в полдень можно будет позвонить Котову и уточнить время его приезда.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Мамай, когда Летягин вышел к нему во двор. — Повелся папа?
— Заглотнул наживку. После обеда приедет, будет лично тебе башку откручивать.
Смех Летягина резко оборвался, когда бандит, ловко выскочив из-за стола, схватил его рукой за горло, его пальцы впились в шею под нижней челюстью.
— Смешно тебе, бизнесмен? — процедил он. — Гляди, чтобы печалиться не пришлось. Если ты мне какую-нибудь подлянку приготовил, тебе хана. Пойдет что-нибудь наперекосяк, и я тебя… лично… своими руками… удушу.
Делая это внушение, он встряхивал собеседника, сжимая стальные пальцы все сильнее и сильнее. Когда же, договорив, Мамай разжал руку, Летягин опустился на землю. Держась одной рукой за шею и вытаращив глаза, он шумно и прерывисто дышал. Бандит навис над ним, отбрасывая широкую, густую тень.
— Пацаны тебя будут держать на мушке, — предупредил он. — Так что встречать Котова ты будешь без броника.
— Нельзя, Мамай! Меня же продырявят по запарке! Там такое начнется!
— Это как тебе на роду написано, — философски заметил бандит.
— Без меня тебе бизнес не удержать, — напомнил Летягин.
— Мне, на крайняк, налички из сейфов хватит, — отрезал Мамай.
Спорить с ним было бесполезно. Таких дуболомов не переубедишь, если что-то им в башку втемяшится.
Кашляя, Летягин преувеличенно тяжело поднялся и, не отряхиваясь, побрел в дом. Он и до этого не собирался долго терпеть рядом с собой пришибленного уголовника. Теперь решение созрело окончательно. От Мамая нужно будет избавиться немедленно, пока совсем не вышел из-под контроля. Может быть, Летягин проделает это руками самих бандитов, а может, подключит полицию. Хотя
