1924). Этот первый фильм, снятый Протазановым после его возвращения из эмиграции, был плохо принят «левой» критикой, которая увидела в нем нагромождение шаблонов.

432

Фильм «Дворец и крепость» (Александр Ивановский, 1924) повествовал о противостоянии революционера и царской полиции.

433

Из этой фразы видно, что данный текст являлся чем-то вроде внутренней, предназначенной исключительно для самой студии рецензии. Этот тип документов обычно включал пронумерованный перечень пунктов, которые подлежат изменению.

434

В сохранившейся копии эти кадры уток и других мелких животных находятся в начале третьей части.

435

В то время журналом «Кино» руководил Александр Курс, близкий к Лефу приятель Шкловского. Передовая статья первого номера за 1926 г., подписанная Сергеем Третьяковым, была посвящена «Броненосцу „Потемкину“». «Кино», как и «Советский экран», активно занимался продвижением фильма, детально рассказывая о прокате («Потемкин» опережает по доходам прокат «Робин Гуда» с Фэрбенксом в главной роли), сообщая о поездке Эйзенштейна и Тиссэ в Берлин. В конце января 1926 года в «Кино» были опубликованы многочисленные статьи о фильме, особенно в течение первых двух недель, которые последовали за его выходом на экраны (№ 4 и № 5). Эти статьи, в целом весьма хвалебные, подписанные Роомом, Соколовым, Перцовым, Незнамовым, сопровождались разоблачением «третьесортного американского товара» и коммерческого кино советского производства. Образец последнего «левая» критика видела в «Медвежьей свадьбе» (Константин Эггерт, 1926) — экранизации новеллы Мериме «Локис», вышедшей в прокат на той же неделе, что и «Потемкин». Эта чрезвычайно успешная экранизация была представлена как советский фильм, сделанный по «голливудским» рецептам. «Жена предревкома» (Александр Иванов-Гай, 1925): популярная мелодрама, сюжет которой соединял контрреволюционный заговор, муки совести большевика, любовь и предательство на фоне Гражданской войны.

436

См.: Великий перелет и кинематография // Кино. 1925. 8 декабря. № 38. С. 3, перепечатано в «Поденщине», с. 161–164, примеч. 4. Эта статья появилась летом 1926 г., когда до СССР докатилось эхо берлинского успеха фильма Эйзенштейна, который и стал причиной нового взлета и продвижения фильма внутри страны (в Москве фильм показывался в здании театра Мейерхольда). См. № 20–26 того же журнала «Кино», который публиковал выдержки из немецкой печати. Со своей стороны, «Советский экран» восхвалял Мэри Пикфорд и Дугласа Фэрбенкса по случаю их приезда в Москву в июле 1926 г.

437

Нарком просвещения Анатолий Луначарский в 1923 г. начал широкую полемику своим призывом «Назад к Островскому», который воспринимался как атака против авангарда в пользу восстановления традиционных эстетических форм. В этой полемике нашли выражение самые разнообразные позиции — в виде теоретических и критических статей, которые, в частности, публиковались на страницах Лефа, но также в виде спектаклей, намеренно искажающих пьесы знаменитого драматурга. Отголоски этой полемики, которая представляла собой принципиальный спор относительно поддержки властью новых форм искусства, будут раздаваться в течение всего десятилетия.

438

Шкловский перенимает это понятие у Эйзенштейна, который в знаменитой статье «Бела забывает ножницы» (1926) писал: «Понимание кино сейчас вступает во „второй литературный период“. В фазу приближения к символике языка. Речи. Речи, придающей символический смысл (то есть не буквальный), „образность“ — совершенно конкретному материальному обозначению — через несвойственное буквальному — контекстное сопоставление, то есть тоже монтажом» (Избр. произв.: В 6 т. Т. 2. С. 277). В предисловии к русскому изданию книги немецкого оператора Гвидо Зебера «Техника кинотрюка» (1929) Эйзенштейн еще ближе к Шкловскому: «Если в первом литературном периоде кинематограф опирался на сюжетно-фабульный драматический или эпический опыт литературы, то есть заимствовал у литературы элементы конструкции в целом, то в отличие от него второй литературный период использует литературу по другой линии — по линии опыта ее в технологии материалов, которым орудует литература. Здесь кинематография на первых порах пользуется опытом литературы для выработки своего языка, своей речи, своей словесности, своей образности».

439

После этой картины… «Броненосец» устарел. — Шкловский повторяет мысль С. Эйзенштейна: «По пути „Потемкина“ дальнейшей продвижки нет» (см. статью Эйзенштейна «Наш Октябрь. По ту сторону игровой и неигровой». — Кино. 1928. № 12).

440

…театральные выступления фэксов… — Речь идет о спектаклях «Женитьба» (1922) и «Внешторг на Эйфелевой башне» (1923).

441

Он объелся вещами и перешел на Золя. — См. ответы С. Эйзенштейна на вопросы анкеты журнала «На литературном посту» (1928. № 1. С. 71–73, и Избр. произв.: В 6 т. Т. 5. С. 525–529).

442

…противопоставляет свое киноискусство как «большевистское» — «советскому». — Неточно. С. Эйзенштейн сравнивал «общереволюционную проблематику» с «партийной», впервые поставив этот вопрос в статье «Чего мы ждем от партсовещания по вопросам кино» (СЭ. 1928. № 1).

443

Шкловский использует термин, выбранный Вертовым в качестве названия своего фильма: «Шагай, Совет!» Кирилл Шутко, написавший об этом фильме в журнале «Советский экран», озаглавил свою статью «Шагайте все!» (1926. 10 августа. № 32. С. 3).

444

Лев Сосновский (1886–1937): журналист, сотрудник газеты «Правда». В своей статье под заголовком «Пафос сепаратора» (13.06.1926. С. 1), превозносил будущий фильм Эйзенштейна, сценарий которого он прочел. Он приветствовал новых героев, которых, по его мнению, способно представить только кино: живых героев «с точным адресом» (в данном случае — это деревня Маклочно Гдовского района Ленинградской области). Сценарий был написан на основе документальных рассказов начинающего писателя Олега Давидова «Маклочане» (Изд-во «Прибой», 1926). Сосновский противопоставлял эту работу традиционным литературным произведениям, показывающими «село в общем», чаще всего с нотками ностальгии или романтизма имея в виду, в частности, С. Есенина и Л. Сейфуллину, автора популярного романа «Виринея» (1924). «Это будет героиня без любовной истории», радовался Сосновский. В сценарии крестьянка Евдокия Украинцева стала на экране Марфой Лапкиной (по имени крестьянки, которую Эйзенштейн, верный своей теории типажа, выбрал для фильма).

445

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату