Не знаю.
Много раз слышал этот смех в 1919/20 году в петербургских театрах. Смеялись в самых драматических местах. Например, когда Отелло душил Дездемону. А между тем ходили в театр, любили театр, говорили о театре в казармах.
Восприятие трагическое и комическое ближе друг к другу, чем это полагают.
Вещь может быть задумана как трагическая и воспринята как комическая, и наоборот.
Антон Чехов писал своему другу: «Пишу веселый фарс». Это были «Три сестры».
На «Трех сестрах» канонично плачут.
У меня на руках был блоковский автограф «Незнакомки».
Вы помните?
«По вечерам над ресторанами…»
Автограф этот хранится у Зиновия Исаевича Гржебина.
Прислан он был в «Адскую почту» — юмористический журнал, издаваемый Гржебиным.
На углу рукописи пометка Г. Чулкова: «Набрать мелким шрифтом».
У Марка Твена есть в «Простодушные у себя дома и за границей» описание его первой юмористической лекции. Твен не верил в свои силы и озаботился подыскать клакеров. Пригласил здоровых молодцов с дубинами, пригласил даму, которая смеялась особенно заразительно, на улице встретил героя своих повестей Тома Сойера, — пригласил и его.
Уговор был такой. Когда Твен улыбнется, дама должна была хохотать, Том подхватывать, а молодцы с палками стучать и аплодировать.
Лекция удалась блестяще.
Все смеялись без всяких клакеров.
В середине лекции было серьезное место, патетическое место, которое так часто вводят в свои произведения юмористы (вспомните место в «Шинели» Гоголя о молодом человеке… «и закрывал себе лицо руками молодой человек»[282] и т. д.). Зал замер. Твен читал и посмотрел на даму в ложе, и от удовольствия, которое он испытывал, от ощущения напряженности зала — улыбнулся.
Дама приняла улыбку за сигнал и засмеялась, Том Сойер захохотал, клакеры загрохотали тростями, и зал загремел от хохота.
Марку Твену не удалось во всю свою жизнь доказать, что патетическое место в его лекции не было его самой удачной шуткой.
Я в этом ничего не понимаю.
Попробую перейти к материалу анекдотов.
Есть анекдот.
Немец не мог вспомнить, как нужно говорить: «У рыбов нет зубов, или у рыбей нет зубей, или у рыб нет зуб».
Анекдот производит комическое впечатление тем, что он основан на языковой тенденции сближения типов склонений.
У рассказчика самого нет твердого убеждения в «правильности» формы. Я напоминаю, что Пушкин в «Домике в Коломне» употреблял слово «зуб» в значении родительного падежа множественного числа:
Скажу, рысак! Парнасский иноходец Его не обогнал бы. Но Пегас Стар, зуб уж нет. Им вырытый колодец …Таким образом, колебание и борьба нескольких языковых форм производит иногда комическое впечатление.
Разница в диалектах чаще используется для произведения комического впечатления, чем сопоставления двух языков.
Акцентирование обычно вызывает комическое впечатление, но может и не давать его. Вспомним Пушкина:
Неправильный, небрежный лепет, Неточный выговор речей По-прежнему сердечный трепет Произведут в груди моей; Раскаяться во мне нет силы, Мне галлицизмы будут милы…и т. д.
(то же в строфах XXVII и XXVIII).
В остальных же местах «Евгения Онегина» Пушкин постоянно пользуется изобилием иностранных слов, им самим подчеркнутых:
Что уж и так мой бедный слог Пестреть гораздо меньше б мог Иноплеменными словами, Хоть и заглядывал я встарь В академический словарь.Комично одновременное восприятие нескольких диалектов, — чем широко пользовались в итальянской и французской комедии.
Языковые новшества обычно воспринимаются как комические.
«…ужель сударыня?»
«Сударыня, ха-ха, прекрасно!»
«Сударыня, ха-ха, ужасно!» («Горе от ума»).
У Тургенева в «Накануне».
«Ах, ты сочувственник, — брякнул Шубин и рассмеялся вновь придуманному слову».
В обоих случаях сами по себе слова комического элемента не содержат.
Я случайно знаю, что слово «Коминтерн» при его создании воспринималось как смешное.
Многочисленные советские анекдоты — на одном ощущении комичности новообразованных слов.
Я присутствовал в Москве на заседании одного лингвистического общества, настроенного по отношению к советской власти совершенно не оппозиционно. Читался доклад о «советских словах». Докладчик был филолог-коммунист.
И весь вечер прошел в веселом демонстрировании различных языковых курьезов.
Более сложной является игра с семантикой слова. Например, у Тэффи в одном рассказе: «У нас, слава богу, в Бога не верят»; в том же рассказе: «а вдруг, не дай бог, Бог есть».
Комизм здесь основан на том, что в одном случае в выражении «слава богу» или «не дай бог» слово «бог» имеет не то значение, как в утверждении «Бога нет» или «Бог есть».
Это, конечно, основано на привычности выражения «слава богу», которое воспринимается как одно слово. Попробуйте сказать с перестановкой: «У нас Богу слава, в Бога уже не верят», или: «А вдруг Бог не дай, Бог есть» — и ощущение комизма исчезнет.
Здесь комично двойное семантическое осмысливание одного фонетического знака, в данном же случае, тоже говоря комично, утрата словом его первичного смыслового значения.
Перехожу на современный анекдот.
«Ночью стоит поезд; выходит из вагона человек и спрашивает: — Почему стоим? — Ему отвечают: — Паровоз меняем. — На что меняете?»
Здесь слово «меняем» имеет сперва техническое значение замены одного предмета другим однотипным (как о машинах пишут — «легкая заменимость частей»), а в другом — слово «менять» взято в смысле товарообмена.
Для меня сейчас при некоторой привычке платить за товар деньгами анекдот не смешон.
Очень обычны достижения комического впечатления через применение к одной категории явлений понятия, связанного с другой.
Беру опять современный анекдот.
В Москве говорили, что Совнарком приказал ввиду отсутствия топлива перевести градусник на четыре градуса вверх.
В старинном анекдоте это дано так.
Человек смотрит на термометр и говорит: «14, а я в девять обещался жене быть дома».
Здесь комично сопоставление двух рядов цифр: часы — градусы. Мотивировка путаницы — опьянение.
В другом советском анекдоте два спекулянта из-за боязни Чека условливаются на будущее время по телефону называть миллионы не лимонами, а лошадьми.
— Нужны два миллиона, — говори — пришлите две лошади.
Вечером происходит разговор:
«Пришлите мне, пожалуйста, три лошади».
«У меня нет ни одной лошади».
«Но я не могу жить без лошадей».
«Хорошо, я пришлю вам полторы лошади».
Анекдот не бытовой, так как, когда нельзя было по телефону говорить о миллионах, нельзя было просить и о присылке лошадей.
Вся мотивировка анекдота построена для того, чтобы создать «дробную лошадь».
Ряд такой: полтора миллиона, полтора лимона, полторы лошади.
Значит, комичен здесь не быт, а смысловое противоречие в словах.
Обилие советских анекдотов в России объясняется не особенно враждебным отношением к власти, а тем, что новые явления жизни и противоречия быта осознаются как комические.
Денежно-обесцененные миллионы первое время сами по себе
