Я спросил Джоанну, хочет ли она сказать что-нибудь. Дочь опустилась на колени возле могилы и положила маленькую оранжевую раковину на пенопластовый ящик, который мы купили по дороге. «Я люблю тебя, Себастиан», — промолвила она. Я забросал могилу песком и верхним слоем почвы. И вернул на место прямоугольник травы, который предварительно отложил в сторону. Джоанна обняла меня за талию. И мы молча вернулись в дом. Я налил себе полную порцию неразбавленного шотландского виски со льдом и спросил Джоанну, не хочет ли она пива. Она кивнула. Я открыл банку и протянул ей. Дочь сделала глоток и сказала: «Ненавижу пиво», — но все-таки стала пить дальше.
Сьюзен ворвалась в дом через десять минут.
Она вышла от своего парикмахера и заметила, что правая передняя шина ее «Мерседеса» спущена. Позвонила на нашу местную бензозаправку попросить о помощи, но пока они к ней доехали, миновал целый час, и еще двадцать минут ушло на то, чтобы поставить запасную шину. Потом, по дороге домой, мост был долго открыт только в одну сторону…
— Джоанна, ты пьешь пиво?
— Да, мама, — кивнула дочь.
— Ты что, дал ей выпить пива? — воскликнула Сьюзен, резко обернувшись ко мне.
— Да, я дал ей выпить пива. Сьюзен… кот умер. Себастиан.
— Что?
— Его сбила машина, дорогая.
— Как? — охнула Сьюзен и прикрыла рот рукой. — Как? — повторила она. — Как же так?
И заплакала, к моему удивлению.
Глава 11
Вечеринка была на двенадцатом этаже кондоминиума, расположенного на берегу океана на Стоун-Крэб. Выйдя из лифта, мы сразу услышали музыку и смех, доносившиеся из открытой двери апартаментов. Там, с живописным видом на море и небо, собралось человек пятьдесят. Западная стена апартаментов представляла собой окно, обращенное к Мексиканскому заливу. Огни на пляже внизу освещали неровную извилистую линию берега, о которую разбивался прибой. Небо над ним было черным, усыпанным звездами, с полной луной, окруженной мерцающим ореолом. Стену напротив окон, по всей длине между двумя арками по углам, украшала великолепная коллекция живописи.
Почетным гостем тоже был живописец, итальянец, чья выставка открылась накануне вечером в галерее. Хозяева собирали его работы многие годы и пригласили нас на открытие галереи, а также на частную вечеринку после церемонии. Но в приглашении на открытие значилось с 17.00 до 19.00 часов, а Сьюзен вернулась домой только без четверти семь, так что мы никак не могли успеть к назначенному времени. Я предложил пропустить вечеринку, но Сьюзен резонно заметила, что не следует уныло слоняться по дому и надеяться, что откуда-нибудь из-за угла вдруг выйдет Себастиан.
Когда мы пробирались к бару за аркой в противоположном конце комнаты, я услышал, как какая-то женщина упомянула имя Эмили Парчейз. Она говорила другой женщине, что ее дочь училась в том же первом классе в школе. В баре двое мужчин обсуждали признание, которое сделал Майкл Парчейз. Похоже, что пока мы с Джоанной отсутствовали дома, хороня Себастиана, прокурор штата в кратком интервью на телевидении в шестичасовых новостях повторил многое из того, что уже было напечатано в дневном выпуске газеты. Он сообщил собравшимся журналистам, что Майкл Парчейз, двадцатиоднолетний сын человека, чьи жена и дочери были убиты, задержан и арестован за убийство первой степени по ордеру, выданному окружным судьей. Детектив Эренберг, ведущий расследование, получил от молодого юноши признательные показания. Теперь, по мнению прокурора, когда Большое жюри соберется вынести решение, а произойдет это, вероятно, в пятницу, то, основываясь на фактах по делу, оно предъявит обвинение в убийстве первой степени. Когда репортер спросил, найдено ли орудие убийства, он сразу ответил: «Насколько я понимаю, парень выбросил нож в залив».
— Он объяснил, почему убил их? — спросил другой журналист.
— К сожалению, не могу это комментировать.
— Рассматривается ли изнасилование в данном деле?
— Без комментариев.
— Это означает: «Да»?
— Это означает: «Без комментариев».
Я отошел от бара. Сьюзен уже пробиралась в толпе, с выпивкой в руке, туда, где Леона и Фрэнк стояли возле стола с закусками. Леона была в черном брючном костюме, пиджак которого имел вырез до пупка. Фрэнк называл ее пышную грудь «семейными драгоценностями» и утверждал, будто склонность Леоны надевать слишком открытые наряды на каждое светское мероприятие в Калузе сродни «метанию бисера перед свиньями». Фрэнк был в яркой цветной рубашке с длинными рукавами и в итальянских брюках, столь хорошо мне знакомых. Он купил их в Милане два года назад и носил так часто, что я даже упрекнул его за то, что у него только две пары брюк: одну Фрэнк носит на работу с потрепанным спортивным пиджаком, а итальянские — на светские приемы. На итальянских брюках был всего один карман — на правом бедре. В результате Фрэнк носил на поясе маленький кожаный кошелек, также приобретенный в Милане. Я подал ему знак и пошел через комнату. Сьюзен уже добралась до них. Сейчас она обнимала Леону, одновременно целуя Фрэнка в щеку.
Кто-то остановил меня, мужчина, с которым я случайно познакомился на другом приеме. Я никак не мог припомнить, как его зовут. Он спросил, известно ли мне, что меня упоминали по телевизору сегодня вечером в связи с делом об убийстве в семье Парчейз. Сказал, что один из репортеров поинтересовался, кто адвокат молодого человека, и прокурор штата ответил, что вроде бы Мэттью Хоуп. Затем он стал излагать мне свои версии по поводу данного дела, постоянно называя его «Дело Парчейза об убийстве», как бы записывая его прописными буквами, словно название романа или фильма: «ДЕЛО ПАРЧЕЙЗА ОБ УБИЙСТВЕ». И я понял, что для него это всего лишь остросюжетная история, которой там в действительности и не пахло. Не для жертв, во всяком случае. Не для Джейми и его сына. Ни даже для меня. Но для этого человека трагедия была только детективной историей с убийством, и он подробно пересказывал ее мне, сводя к уровню криминальной истории.
Вот состав действующих лиц: отец, сын, мачеха и две сводные сестры. Вот сюжет: отец приходит домой после игры в покер и обнаруживает убитых жену и дочерей. Позднее сын сознается в убийстве. Открыть и закрыть, говорит прокурор штата. Следующий случай, говорит судья. Но нет, еще не все! Человеку, который удерживал меня за локоть и говорил мне в ухо, человеку, потягивающему шампанское из протекающего пластикового стаканчика, было еще что-то нужно. Я не представлял, каких важных деталей не хватает. Вероятно, он хотел, чтобы еще одно тело всплыло из канала за домом Джейми, название которого, как было мне теперь сказано,
