Все разговоры вертелись вокруг убийств на Джакаранда. Не хватает еще одного трупа или нескольких, не хватает даже другого подозреваемого — нет дворецкого, бросающего мрачные взгляды, нет леди в черном плаще, бегущей по туманной пустоши, нет безумного старого дядюшки, сидящего в комнате в башне и бормочущего о том, что он видел, — зачем тогда задавать очевидные вопросы о реально существовавших фактах. А те, кто присутствовал на вечеринке, казалось, в лучшем случае, просто в этих фактах сомневались. Я слышал, как кто-то спросил, действительно ли Джейми Парчейз играл в покер прошлой ночью, как упоминалось в газетах, но не в интервью прокурора штата. Или он ушел с игры раньше и вернулся домой, чтобы убить жену и детей? Этот циник не знал, ни что Джейми и в самом деле покинул игру в покер рано, ни что он отправился не домой, а в постель к своей ненаглядной жене хирурга, по крайней мере, если верить Джейми. Ведь алиби было полностью разрушено Кэтрин Бренет. Общество Калузы, собравшееся здесь в честь итальянского живописца, ничего не знало о тайной жизни Джейми, так что они только предполагали, что он мог находиться где-то еще. Салонная игра становится скучной, если нельзя рассуждать о любовной интрижке и романтичной истории, перстнях с ядом и кинжалах.
К вопросу об орудии убийства завсегдатаев вечеринок привело описание именно такого оружия, сделанное прокурором штата на телевидении. При этом он сказал, что оно было выброшено в залив. Конечно, никто из присутствовавших не надеялся, что полиция станет вычерпывать океан в поисках хлебного ножа — да любого ножа. В газетах об орудии убийства было просто написано «большой кухонный нож», то есть в них давали информацию, вероятно, полученную от полицейского управления или из офиса прокурора штата, а то и из обеих этих контор. Но, казалось, судя по тому, что я мог расслышать, все присутствовавшие думали, что даже если нож такого размера упал на дно, его должно было уже вынести обратно на берег в прилив, а прилив, как поспешил нас проинформировать один опытный спортивный рыбак, сегодня начался около часа дня.
Я услышал, как итальянский художник говорил кому-то на ломаном английском, что прилетел из Неаполя в Рим, потом, через Нью-Йорк, в Майами, а затем на автомобиле его привезли оттуда в Неаполь во Флориде, потому что грандиозная рекламная идея заключалась в том, что «Da Napoli a Napoli, в Неаполь из Неаполя, пон-ни-маете?» Но открытие галереи его сильно разочаровало, в основном из-за того, что его работы были слишком молоды и энергичны для неаполитанцев Флориды — «gli anziani», старики, — называл он их. И вот он приехал сюда, в Калузу, здесь собралось много народа на выставку, прекрасно одетые люди, много денег, но о чем они говорят? Об убийстве!
Хозяин заверил, что это вызвано необычными обстоятельствами. В Калузе прежде не случалось никаких убийств. Итальянец закатил глаза и воскликнул: «Allora, perche me?[46] Почему он не мог с этим чуть-чуть подождать?»
Сьюзен выглядела эффектно: в тунике из белого шелковистого джерси, подпоясанной на талии золотым пояском, ниспадающей на длинную юбку. Золотые сандалии и золотые серьги-кольца, широкий браслет из кованого золота украшал ее запястье на правой руке. Волосы были туго стянуты назад и удерживались золотым гребнем. Сьюзен выглядела стройной и гибкой, что-то древнегреческое просматривалось в ее внешности. Губы немного надуты, как всегда, что портило ее лицо, придавая ему мрачное выражение, карие глаза — напряженные и неискренние.
Взгляды, которые она бросала по всей комнате, лишь отдаленно напоминали прямой и честный взгляд ее матери. Сьюзен унаследовала сходство с ней и растратила это наследство напрасно. Привыкла имитировать это выражение глаз, взгляд должен был изображать прямоту. Губы слегка приоткрыты в знак удивления или ожидания. Встретившись взглядом, она словно задыхалась от изумления.
Сьюзен отчаянно флиртовала, моя дорогая жена, а потом отрицала это с негодованием. Теперь из-за плеча Леоны она встретилась взглядом с итальянским живописцем, и, когда в его глазах вспыхнул интерес, оборвала его, внезапно опустив длинные ресницы и едва заметно снисходительно улыбнувшись. Когда я впервые увидел ее, мне сразу захотелось затащить ее в постель из-за того, что она смотрела так чертовски свысока. Хотелось, чтобы Сьюзен стонала подо мной, шептала непристойности мне в ухо. Она все еще могла возбуждать меня, я понял. На ней не было лифчика, и ее туника прилипла к грудям. Когда я приблизился к ней, то поймал себя на том, что пытаюсь украдкой заглянуть в низкий вырез на груди.
Мы с Фрэнком обменялись рукопожатием. И у нас четверых мгновенно завязался разговор. Фрэнк сообщал мне о том, что происходило в офисе поле моего ухода сегодня, Сьюзен рассказывала Леоне о несчастном случае с Себастианом. Почти все, что она говорила или делала, раздражало меня сейчас, но это раздражало особенно. Мне казалось, будто Сьюзен использует смерть кота, чтобы завоевать сочувствие и утешение или, что еще более непростительно, привлечь внимание к себе как к горюющей и скорбящей. Итак, я слушал частично то, что говорил Фрэнк, и частично то, что говорила Сьюзен, и я услышал, как Леона прокудахтала слова соболезнования, а потом где-то слева от меня услышал, как какая-то женщина говорила об убийствах. Она задала вопрос, который целиком захватил мое внимание.
Она спрашивала мужчину, стоявшего рядом с ней, не думает ли он, что Морин и две девочки были изнасилованы. Я подозревал, что она специально направляла беседу в это русло, но мужчина пропустил намек мимо ушей и откликнулся длинным экскурсом о сексуальных преступлениях в Америке, украшая свою лекцию статистикой о том, сколько убийств и тяжких оскорблений было совершено в связи с изнасилованиями. Бенни Фрайд, адвокат по уголовным делам, которого я настоятельно советовал нанять Майклу, однажды сказал мне: «Мэтт, не существует тайн. Существуют только преступления, у которых есть мотив». Единственное, чего не хватало Майклу Парчейзу, это мотива. Я старался вспомнить, что он рассказывал мне сегодня. Пока вокруг меня за коктейлями жужжали об убийствах, пока Фрэнк рассказывал мне о визите агента из налогового управления, наводившего справки о стоимости имущества покойной, пока Сьюзен рассказывала, какие травмы повлекли за собой смерть Себастиана, я пытался предложение за предложением восстановить в памяти беседу с Майклом. Мог вспомнить его суть и множество
