Башка обернулся. Выругался матом. Так и есть.
– Разобраться?
– Не надо…
А для волка – кожура…
Поняв, что друзья из ФСБ не помогут, Башка направился на встречу с чеченцами. Те имели в городе конкретные позиции еще до Катастрофы. Сейчас и подавно. Три зоны в Нижегородской области оказались зелеными, чеченская община сейчас располагала более чем тысячей боевиков. Все – отморозки, ломом подпоясанные. Со стволами, есть даже бронетехника – где-то вэвэшную отжали. Контачат со всеми – с теми, кто в Волгограде сидит, с горцами. В контрах только с одной группировкой – с аварскими, но те в Казани закрепились и поперек пересечений нет.
Чичи назначили встречу на севере области, в одной из зон. Ехать туда было небыстро, пришлось с самого утра выходить, чтобы за день обернуться…
Деревня была мертвой… тут и так не слишком-то жирно было и до Катастрофы. Все забирала Москва, остатки выбирал Нижний с его заводами. Обычная деревня – несколько десятков домов, половина – дачи москвичей и нижегородцев, в половине – еще доживают свой век старики.
Кончилась русская деревня.
В одном месте они видели монстра. Здоровая тварь, похожа на крысу, только лапы как у кролика и размером с теленка. Саданули из КПВТ, но с первого раза не попали, а второго выстрела не представилось – тварь сиганула сразу на несколько метров и потом огромными скачками исчезла в разросшемся подлеске.
Звездец.
Чеченская территория стала видна по разработанным полям – до того поля поросли быстро тянущимся подлеском, ивовым в основном. Тут все было разработано, работал трактор, на обочине стоял джип, в нем надрывался магнитофон.
За тебя калым отдам,Душу дьяволу продам,И как будто бы с небес,Все к тебе толкает бес.За тебя калым отдам,Душу дьяволу продам,Пусть бушует в сердце кровь,Мне нужна твоя любовь.Без камней и богатства,Приходи в мое царство,И тогда, может, все же,Ты поймешь, что дороже.Тонкий шелк – это нежностьИ глаза-изумруды,А любовь – это вечность,Ведь так было и будет…Слышно было даже Башке. Почему-то эта бесхитростная песня капала на душу подобно каплям кислоты…
Ведь так было и будет…
– Дубок.
– На приеме.
– Разбуди-ка их…
– Щас сделаем…
Чехи укрепились конкретно.
Центром укрепления была зона – исправительная колония строгого режима, причем с хорошей промкой. Рядом с ним был поселок, скорее даже ПГТ – поселок городского типа. К нему – несколько деревень, все это теперь составляло одно хозяйство…
На каждой дороге были блоки, но не на границах владения, а так, чтобы успела подскочить тревожная группа. Блоки были окопаны, по рвам пущена вода, подготовлены огневые позиции, усиленные бетонными блоками.
Над блоками – черные знамена с белыми буквами шахады. «Исламское государство»…
Дальше блока их не пустили. Продержали почти час, потом подошел джип, выгрузились трое. У одного – РПГ, у двоих автоматы. Один чечен, двое явно русские – русые длинные бороды, у одного голубые, как небо, глаза. Между собой говорили по-русски, и чеченец тоже. Почему-то именно эти русские, явные хоббиты[28], внушали неосознанный страх.
Чеченец подошел к машинам.
– Кто?
– Башка. К Мусе.
Чеченец не спеша осматривал машину.
– Сколько вас?
– Слушай, мэн! – психанул Башка, сам от себя такого не ожидая. – Если ты будешь из себя крутого боевика строить, то я сейчас развернусь. И уеду. А ты потом сам будешь старшим все объяснять, да?
– В тех машинах сколько?
– На всех хватит!
Боевик нехотя кивнул.
– Ладно, проезжайте.
Машина с боевиками пристроилась грамотно, в хвост.
В поселке Башка был первый раз, и был поражен, насколько серьезно тот подготовлен для обороны.
По кругу он был окопан рвом и по нему пущена вода – но это только первая линия. Вторая – сетка-рабица, за которой не скроешься, но которую просто так не пройдешь.
Между домами явно построены малозаметные ДОТы, а судя про следам раскопок, от дома в дом устроены подземные ходы. Скорее всего, укрепленные. В домах внешнего периметра никто не жил, значит, подготовлены к подрыву.
На крышах огневые точки…
Чеченская контора находилась в северной части поселка, рядом с бывшей школой. Сейчас ее превратили в медресе, над ней развевался черный флаг, с бывшего футбольного поля раздавались воинственные крики.
– Такбир!
– Аллаху акбар!
– Такбир!
– Аллаху акбар!
Около конторы выделялся почти новый, пятьдесят седьмой «Майбах» цвета серого с шоколадным. Звездец полный.
Видимо, кого надо уже предупредили – Муса выкатился на крыльцо. Он растолстел, но был столь же оживлен и жизнерадостен.
– Салам, гости дорогие, проходите. Стол сейчас накрою.
– Обойдемся, – сказал Башка. – Пойдем-ка пройдемся.
Они пошли в обход медресе.
– Это что такое?
– Это? Медресе. Дети учат истинную веру.
– Да, вижу, какие дети.
– Уверовать никогда не поздно.
– Мусса, – проникновенно сказал Башка, – вы чего тут, охренели?
– А чего такое? Нехорошо говоришь, рафик.
– Жизнь, Муса, она круглая. И чтобы она не покатилась хрен знает куда, нужно равновесие. А это вот что? Вы собираетесь войной идти?
– Какой войной, рафик, у нас мир, старшие договорились.
– Вижу, какой мир. Ты контору открыл в ваххабитском рассаднике.
Муса залупал глазами.
– А где еще открывать? Не на постоялом дворе? У меня и в Нижнем есть контора. Но где товар держать? Он же дорогой.
Башка сплюнул.
– Смотри, Муса, жить тебе. Думаешь, если ты муслим, тебя это спасет? Да они первые тебе брюхо вскроют.
– Астауперулла.
– Ладно, к делу. Блатные оборзели, на нас залупаются. Надо проучить.
…
– Я уберу несколько человек… из расходных, реальных авторитетов трогать не буду. Потом переговорим по условиям.
Муса поцокал языком.
– Опасно, рафик. Кровников себе на шею вешаешь.
– Переживу. Ты мне нужен как посредник и гарант для базара. Ты и твои эти головорезы.
– Сделаем… чего для друзей не сделаешь.
Башка пристально посмотрел.
– Раком не встанешь. Или встанешь?
…
– Ладно, проехали. Теперь и за стол можно…
Никита по кличке Штымп по понятиям относился к «стремящимся».
Катастрофа застала его на зоне, куда он зарулил, как и многие, по глупости. Не было денег, решили мужика какого-то подрезать, тот оказал сопротивление. Труп. Паровозом пустили Михася, но ему и заранее не обещанного соучастия хватило – шесть лет поднял. Отбывал на месте, в Нижегородской области, на путь исправления не встал, прибился к отрицаловке.
Катастрофа уберегла их в самые первые дни, а потом пришли вэвэшники, но какие-то странные вэвэшники. Их освободили, кума отдали им на разрыв очка. То-то поглумились… за все рассчитались.
Потом на трассе стопорнули тачку. Именно ему пришло в голову, что хозяев надо не убивать, а взять в рабство. Так и сделали.
Потом стопорнули еще тачку. Хозяин оказал сопротивление, его убили.
Постепенно в Нижнем устаканивались дела, город становился на воровской ход. К воровскому ходу примкнул и он – за него и подписку кинули, что он в колонии правильным пацаном был, отрицалой, и то, что он не стал убивать лохов, а в рабство их угнал, понравилось старшим. Потому как убивать любой дурак может, а вот сообразить, как деньги делаются, далеко не каждый. Его сначала поставили десятником, потом бригадиром. Он себя показал дельным
