– Ветер был навстречу.
– Это плохо. Так вот, Ягафаров в свое время познакомил «Италмас» с людьми, которые в Москве серьезно моют бюджетные деньги. С дотаций. Надо рассказывать, как именно все происходит?
Да нет уж, знаю. Дербан на молоке идет. Там дотации, в некоторых регионах и местные и федеральные, до нескольких рублей на литр. А такой холдинг как «Италмас» – в день принимает больше миллиона литров по всей России. Если, к примеру, дотация шесть рублей на литр – получается, шесть миллионов в день. А теперь представьте себе – коровы существуют только на бумаге и молоко принимается только на бумаге, а дотации идут. Из чего тогда продукция делается? Из пальмового масла!
Это как в свое время в Узбекистане. Там тоже все повязаны были, и фуфловый хлопок собирали, которого никогда не было. Здесь, конечно, масштаб не такой, но на хлеб с маслом в провинциальных масштабах хватает. И даже на икорку остается.
Допустим, треть молока – фуфло. Два миллиона в день – семьсот миллионов в год. А по моим прикидкам, фуфла больше, и в год на этой схеме – навар больше миллиарда был[36].
– Не надо. И?
– На этом покорешились. Разом – и до конца.
Да…
– А Забродин при чем?
– Да ни при чем. Просто носом чуял, где наливают. Остальных они подтянули – кого за прежние грехи, кого тупо за бабки.
Человек слаб.
– И теперь что?
– Теперь? Теперь они сумели-таки залезть в МВД. Сумели залезть на завод. Но вот донецких, которые только что прибыли, они обратать пока не успели.
Я начал понимать.
– И вам нужен я, чтобы поговорить с ними первым.
– Именно.
– А если все не так?
– А как?
– Наоборот. «Италмас» – добро, а меня вы сейчас разводите.
Богданов покачал головой. Копытцев протянул смартфон.
– Вот, посмотрите. Это – добро?
Я начал листать фотки. Кого знал, кого нет. Но Ягафарова я знал.
– Где вы это взяли?
– Идиоты ведут блоги в соцсетях, выкладывают фото. Сами себе срок подписывают.
А ФСБ хранит. Как там… опер про всех велел писать.
– Ну, чего?
…
– Вы с нами? Или?
– Против вас?
– Нет. В задницу…
Я молчал, хотя понимал, что Богданов прав. Просто… противно.
– Вы же не будете по лесам вечно скакать. У вас жена молодая.
– Про жену – не надо.
– Не буду.
– Точнее – надо. Мне помилование надо.
– Какое же тут помилование? Вы уничтожали врагов.
– Я – может быть. Она – нет.
Богданов посмотрел на Копытцева.
– Это непросто. Пойдут слухи.
Я и сам понимал, что это непросто.
– Давайте так – в последний момент.
– Хорошо.
– Но иначе ничего не будет.
– Мы не кидаем.
– После этого все как было. Я хочу закончить начатое.
– Само собой.
– И еще одно условие.
– Не много ли?
– Нет. Это последнее. Ягафаров – мой.
Копытцев покачал головой.
– Он может много знать.
– То, что он знает – дерьмо. Иногда врага надо просто уничтожать. Чтобы его знание нам не навредило. Не находите?
Копытцев отрицательно покачал головой.
– Я с вами не согласен.
– Это мое условие. Ягафаров жить не должен.
Димыч отдельно переговорил с Копытцевым как со старшим по званию, подошел ко мне.
– Зря рогом уперся, – прокомментировал он.
– Дим, ты так ничего и не понял?
– А что я должен понять?
– Когда все это дерьмо тухлое началось… да нет, давай раньше возьмем. Когда Союз разваливали. Все эти народные фронты. ФСБ, кстати, не проводила никакого анализа по событиям 1991 года, нет?
– Откуда мне знать?
– Не проводило. Иначе бы знал. Так вот, в этих народных фронтах подментованным был каждый второй. Это в лучшем для совести нашей интеллигенции случае. В худшем – каждый первый. Все и на всех стучали. И что – сохранило это Союз?
– Я не понял, это-то тут при чем?
– При том, Дим. У вас в Системе – системная ошибка есть. Если вы кого-то вербуете, заставляете стучать – подсознательно вы начинаете считать его безопасным. А это не так. Вы делаете запись в картотеку и думаете, что дело сделано. По количеству агентов оценивают вашу работу, так?
– Источников.
– Не придирайся к словам. Так вот враг, начавший стучать, не перестает быть врагом. И в условиях фронтальной слабости государства все разом выходит из-под контроля. И те стукачи делают то, о чем мечтали – вредят и разваливают. При этом чувствуя себя в безопасности и безнаказанности – вы же их и опекаете. Ты можешь каждого второго заставить стучать на каждого первого, но это не поможет.
– Не согласен.
– Дим, это так. Просто у тебя взгляд узкопрофессиональный. И корпоративная солидарность. А у меня нет. Ягафарова надо уничтожить. Он один из тех, кто не утратил контактов как с московскими структурами, так и с казанской братвой. Он не прекратит, пока мы не прекратим его. И это не обсуждается…
Бывшая Россия, Удмуртия
Ижевск
Тысяча пятьдесят пятый день Катастрофы
Основой договоренности должны были быть мои контакты с донецкими. В республике просто не было человека, кому они смогли бы доверять.
Кроме меня.
Размещать их стали на бывшем металлургическом заводе «Ижмаш» и вокруг него – там места полно было, можно и танки загнать, и все что угодно. Там такая махина… и варили-то спецстали, дорогой автомобильный лист. Восстановить бы, да раздербанили там все мощно. Успели, твари.
Игра шла уже во весь рост, нагло, кто что мог, то и делал, потому меня закинули в город на машине АСКО, в их офисе я и переночевал, чтобы не светиться в городе. Вряд ли кто-то ожидает, что я рискну сунуться в город, а в офисный центр АСКО никто просто так не полезет, что с ордером, что без. Их серьезные волкодавы охраняют, и крыша у них – никак не хуже.
Утром мне выделили тачку с водителем и охраной, но я отказался. Переоделся, поехал на обычном фургоне. Мало ли что, вломиться-то сюда не вломятся, но глаз все равно есть. Ехать было совсем рядом – вышли на Удмуртскую, прошли на Девятого января и задами ломанули на продолжение Автозаводской. Это последняя дорога, которую начинали до Катастрофы, а кое-как заканчивали уже после – она идет как бы прямым продолжением Автозаводской и уходит далеко в поля, чтобы выйти на Воткинское шоссе чуть ли не у самого «Италмаса». Тут застройка уже была, правда, не такая, как планировали, а деревянная. Двенадцатиквартирные и восьмиквартирные двухэтажные дома, чертежи которых были утверждены как типовые еще при Сталине…
В такие же селили и донецких. У нас – и у города, и у республики – был постоянный запас готовых наборов, поставить – неделя, если всем миром навалиться. И – живи, пусть не хоромы, но тепло, печка есть, соседи знакомые рядом, для детей – детсад, школка, на автобусе возят, к каждой квартире тридцать соток на поле неподалеку. Так многие мечтали бы сейчас пожить…
За донецкими, понятное дело, следили, но у меня форма была, и документы, и каталог –
