После чего он ушёл, предоставив нам самим расплатиться за стол и выпитый им виски.
– Джентльмены, – чопорность в голосе моего наставника буквально зашкаливала в сторону откровеннейшего хамства, – будьте любезны найти кеб, мы изволим ехать в дом барона Кэмпбелла.
– Да пошёл ты…
– Драный рыжий хвост…
– А вы будете нас сопровождать, или же я дам вам такие рекомендации, что вас не наймут даже охранять бакалейный магазин в глубокой провинции.
– Грр… – в один голос зарычали оба дога.
– Но если вы покажете себя с положительной стороны, честно выполняя приказ вашего же инспектора, то я лично попрошу его дать вам заслуженное повышение по службе. Ну, кто со мной, кто тут хороший пёсик, а?
Констебли невольно завиляли хвостами.
Я облегчённо выдохнул, если они и порвут нас на британский флаг, то, по крайней мере, не прямо сейчас, а скорее всего, даже не сегодня. Мне лишний раз было показано искусство «всего лишь разговаривать с людьми или «близкими к природе», без разницы.
Не думайте, будто я не пытался!
Каждый дурак уверен про себя, что этот метод ничего не стоит, язык без костей, говорить умеет каждый. Так вот, греческую фигу вам под нос, далеко не каждый!
Мой наставник разговаривал совершенно естественно, без актёрской игры, без напряга, без так называемого театра театровича, тем не менее в считаные минуты или даже секунды достигая максимального психологического контакта с собеседником. Я, кажется, говорил об этом, но другими словами, да? Извините, я по-прежнему не могу им не восхищаться…
Все верили ему как своему в доску, а он умудрялся каким-то загадочным образом не злоупотреблять этим доверием, используя свои таланты во благо людей, страны и короны.
Впрочем, были случаи, когда он прямо наоборот, ради спасения чьей-то жизни или чести, посылал интересы полиции и власти в пень! Яркая французская экспрессивность натуры частенько брала в нём верх над британской невозмутимостью.
Я хочу сказать, что мой учитель не был идеален, не был лишён недостатков и мог совершать ошибки. Что, однако, никак не умаляло его достоинств в моих глазах. Ещё раз прошу простить за литературные отступления мои вольные и невольные.
Констебли предоставили нам кеб буквально через три-четыре минуты. Могучий каурый жеребец с белой звездой во лбу, в тёмно-зелёной накидке и видавшем виды котелке дождался нашей посадки, присвистнул и дал пар.
Весёлые доги в форме просто припустили следом, им явно хотелось размять мышцы. Кебмен вслух распевно декламировал классические строки:
Кто честной нищеты своейИ всё такое прочееСтыдится, словно лиходей,Он туп, как многоточие!При всём при том,При том при всёмРешусь вам предсказать я,Настанет день, когда зверьёВсем людям скажет – братья!Если вы любите простонародную поэзию Бёрнса, откройте лишний раз томик его великолепных стихов и перечитайте. В большинстве случаев переводы на иностранные языки ничем не хуже оригинала, а в русском так даже в чём-то и лучше!
Я читал, я знаю, мне вообще нравится хорошая поэзия. Она словно глоток чистого воздуха после лондонского смога. Вдыхаешь стихи и чувствуешь, как тепло обволакивает душу, как сладко замирает сердце, как покалывает в висках и на ресницы наворачиваются слёзы счастья…
– Мальчик мой, проснись, мы приехали!
Пресвятой электрод Аквинский, я и не заметил, как меня убаюкало после обеда и всяческих новых впечатлений. Недаром говорят, что жизнь особенно ценится после войны.
Представьте, что мне всего лишь довелось разок поучаствовать в шотландской кабацкой драке, победить, уцелеть – и вот я уже настолько расслабился, что уснул в кебе, в чужой стране, с несущимися вслед агрессивными констеблями, дикими нравами, крепким пойлом и мужской традицией ходить в клетчатых юбках!
– Сэр, я готов к подвигам!
– Браво, браво, – без улыбки похлопал меня по плечу мой наставник. – Но давай покуда на выход, и главное, не усни на ходу. Когда мне вновь потребуется герой, я непременно тебя разбужу.
Я фыркнул, выпрыгнул из кеба на мостовую и огляделся.
Кажется, уже начал спускаться вечер. В Лондоне это сразу было бы заметно по коричневому оттенку неба и серо-зелёному туману, поднимающемуся из зловонных люков городской канализации.
Небо Эдинбурга почему-то было глубоко-синим, в нём не мелькали жёлтые оттенки серы и не всплывали драконоподобные клубы заводского или фабричного смога. Зато начинали загораться удивительно чистые серебряные звёзды…
Прямо перед нами, в пяти шагах, не более, стояли тяжёлые чугунные ворота, замкнутые забором с такими острыми копьями наверху, что, казалось, порезаться можно было, только посмотрев на них. По обе стороны от створок ворот этот же забор был дополнительно ещё и увит вековым плющом с ядовитыми листьями и колючками длиной в мой мизинец.
Создавалось ощущение, что если случайный прохожий по пьяни облокотится на кроваво-красные заросли, то плети хищного растения просто задушат его. В подтверждение моей дикой фантазии я разглядел под забором выбеленные временем скелеты мышей, птиц и, кажется, даже собак. По спине побежал противный холодок…
– Жутковатое место, а? – хмыкнул один из догов.
Возможно, это был Сэм. Или Дик. Они же одинаковые до икоты, даже куриные яйца меньше походили друг на друга, чем эта полицейская парочка. Интересно, как они сами себя различают?
– Родовое поместье Кэмпбеллов в Эдинбурге, – многозначительно подмигнул мой учитель. – Помнится, за их родом водилось множество скелетов в шкафу. Начиная хотя бы с той некрасивой истории о Марии Стюарт.
Два дога переглянусь с удивлением на грани испуга.
– Откуда он это знает?
– А я знаю откуда?
Лис загадочно улыбнулся и одним движением бровей потребовал распахнуть ворота.
По крайней мере, именно так его поняли наши сопровождающие, они дружно навалились плечом, раздался противный скрежет железа, и если на воротах и был какой-то внутренний запор, то эти двое попросту выломали его к чёртовой бабушке. Да-да!
Мы шагнули на полутёмную территорию старого поместья на окраине исторического центра Эдинбурга. Надо признать, семейство Кэмпбеллов отхватило неслабый кусок земли – от ворот до дома через густой парк сосен, елей, вязов, остролиста и можжевельника мы шли, наверное, добрых минут десять, не меньше.
А в дверях нас встретил высокий мужчина в классической ливрее дворецкого, килте, с пневматическим дробовиком в руках. Я уже особенно не удивлялся, – видимо, таковы были шотландские традиции встречи незваных гостей.
– Ещё шаг, джентльмены, и я буду стрелять.
– Мы из полиции, – оскалили зубы Сэм и Дик.
– Я предупредил вас.
– Что ж, этих двоих можете пристрелить в первую очередь, – великодушно позволил мой учитель. – Я месье Ренье, частный консультант Скотленд-Ярда, и лично прибыл расследовать страшную смерть вашего нелюбимого господина.
– С чего вы решили, что я не любил его?!
– С того, что вы встречаете слуг закона с заряженным дробовиком. Это может значить только одно: кто-то очень не хочет, чтобы всплыла истинная правда о гибели барона.
– Он покончил с собой. – Дворецкий неуверенно опустил оружие.
– А я намерен доказать или опровергнуть это. Похоже, мы все желаем знать правду, верно?
– Вы можете войти, джентльмены.
Мы четверо переглянулись друг с другом и поочерёдно вошли в очень
