Вася действительно слышал об остальном. Как добытчики, рискуя жизнью, без химзы и огнестрелов добывали еду и топливо для генераторов. Как выгребали оружие из здания ОВД и территории военного городка, чтобы защититься от зверей, становившихся все опаснее. Как ловили птиц для фермы. Как нашли на Волоколамском шоссе колонну брошенных грузовиков, наполненных оружием и боеприпасами. С каким трудом потом перетащили все это к себе, ведь огромные стаи бродячих псов, логова которых были неподалеку, не терпели чужаков на своей территории…
К чему снова повторять одно и то же?
– А что такое пироги? – спросил Вася.
Я даже не успел придумать ответ, поскольку дверь в казарму распахнулась, и на пороге возникла чья-то широкоплечая фигура. Увидев ее, я чуть не подскочил – сначала мне показалось, что передо мной предстал Николай Второй во плоти. Правда, последний русский царь не мог похвастаться таким великолепным телосложением. Даже под мешковатым комбинезоном хорошо различались накачанные бицепсы. Но больше всего поражали темно-серые глаза незнакомца. В полумраке они казались почти пустыми, что делало их владельца похожим на робота или зомби. С тем лишь отличием, что ни те, ни другие не умели смотреть таким цепким и оценивающим взглядом.
– Я – Бах! – прорычал мужчина.
– Чего?! – не понял я.
– Имя мое, – пояснил незнакомец, – Бах. А тебя я знаю. Ты Яков Круглов.
– Да.
– А я Василий. Петров, – Васька вскочил и протянул незнакомцу руку для пожатия. – Кстати, а можно узнать, почему Бах?
Силач даже не шевельнулся в сторону юноши, будто его не существовало вовсе. На его лице вообще не отразилось никаких эмоций, он даже не моргнул.
– Меня отправили сюда сообщить, что для нашего похода все готово, – отчеканил Бах. Похоже, хриплый голос был еще одной особенностью этого человека. А еще – привычка говорить сквозь сжатые зубы. – Ну, и заодно с вами познакомиться. Так вот, познакомились. А теперь, шуруем к Алексееву! Через минуту быть у него!
Мужчина развернулся и вышел из бытовки. Дверь за ним с треском захлопнулась.
– Ну и ну, – пробормотал Петров. – Выбрали нам товарища, называется… А ведь я с ним даже не знаком совсем, хотя каждый день вижу на станции.
– Я с его тоже не знаю, – ответил я, вставая с кровати. – И никто, походу, не знает.
Это действительно было так. Бах свое имя никому и никогда не говорил и, похоже, вообще ни с кем не общался. Зато – первоклассный солдат. Прямо терминатор. Так что выбор командора понятен…
* * *Жилище Алексеева – единственная на станции «одноэтажная» казарма. Внутри – всего две койки, левую сторону домика почти полностью занимал массивный деревянный стол. Сейчас он был свободен от документов, на нем лежало несколько рюкзаков, три респиратора и магазины с патронами.
Бах уже был здесь и, когда мы с Васей вошли в помещение, деловито пристегивал к поясу подсумок с ручными гранатами. Заметив мой удивленный взгляд, солдат ухмыльнулся.
– Если нас все же прижмут, будет, чем укусить. Заодно и помрем красиво.
– Не надо помирать! – отрезал командор, сидящий на койке. – Значит так, в вашем вещмешке, Яков, кроме запасов еды – шестьдесят больших пальчиковых батареек и пара учебников по медицине. Чуть ли не с руками вырвали их у Егерева. Если уж совсем станет туго, то заложи книги. Только не смей брать тарен! Не хватало нам еще мультики смотреть во время рейдов. Времени у вас на все – три дня. За это время можно все метро облазить, в принципе. На четвертые сутки вы все должны стоять здесь, передо мной. Иначе – списываю вас со счетов и штурмую Ангелово. Вопросы есть?
Три человека отрицательно покачали головой.
– Что ж. Тогда приступайте к делу.
Мы с Васей спешно принялись рассовывать магазины по карманам разгрузок. Бах, уже экипированный, в ожидании товарищей проверял свой АК-74. Громко лязгнув затвором, мужчина широко ухмыльнулся, показав грязно-желтые зубы.
Елки-палки, похоже, в компании с нами машина-убийца. Интересно, не намеревается ли этот бородач перестрелять мимоходом все живое по пути? Не хотелось бы…
Последний взгляд на командора. Разительное отличие от Макарова – никаких объятий и рукопожатий, лишь легкая ободряющая улыбка. Алексеев не любил сантиментов.
Не было и торжественных проводов. Казалось, Волоколамскую вообще не затронула никакая беда, она продолжала жить обычной жизнью. Проходящие мимо солдаты порой и вовсе не замечали идущих к гермоворотам людей. Да и зачем? Обыкновенная группа добытчиков уходит в обыкновенный рейд. На сей раз, правда, чуть подальше от привычных мест. Но это не повод устраивать пафосное шоу.
* * *Лязг стальных створок долго стоял в моих ушах. Даже когда мы поднялись в вестибюль. Здесь было пусто и темно. А еще кое-где лежали сугробы из-за дыр в стеклянной крыше.
Внезапно Бах, шедший первым, резко развернулся. Прямо в мою грудь уставилось дуло автомата.
– Вы двое, – прохрипел бородач. – Особенно ты! – мимолетный взгляд в сторону замершего мальчишки. – На поверхности слушаете меня. Делаете все, что скажу, если хотите жить. Ни больше, ни меньше.
– Эй-эй! Не забыл, кто главный?! – возмутился я. – И не надо мне указывать. Двадцать лет уже в рейды хожу. Чай, не сопляк…
– Ты ни разу не был за рекой! – немигающие ледяные зрачки мужчины превратились в щели. – А я был. И знаю, что нас ждет. Поэтому под землей рули как хочешь, но сейчас главный я. Иначе мы уже трупы.
– Ладно, – махнул я рукой. – Раз так лучше будет для отряда, веди. Кстати, когда это ты успел за рекой погулять?
Ответа не последовало. Но Бах хотя бы перестал целиться в боевых товарищей из «Калаша», и на том спасибо…
Мы выходили из темного вестибюля по одному, аккуратно протиснувшись меж нагроможденных возле дверей бетонных блоков. Зимняя ночь была темна и холодна, ощутимо подморозило. Искрившийся в лунных лучах снег напоминал огромное белое покрывало. Ни единого следа на нем. Значит, вокруг ни души.
Взявшийся командовать Бах построил отряд цепью. Сам пошел впереди, Василия отправил в середину, я был замыкающим. Да-а-а, вот тебе и командир. Тылы прикрывай ему. Нет, я был вовсе не против, но ведь я товаром нагружен. И рюкзак с ценным грузом на пацана тоже не перевесишь. Пока еще Вася не показал себя в деле, нельзя на него возлагать такую ответственность…
Новотушинский проезд казался сонно-умиротворенным. В домах, шестнадцатиэтажных бетонных громадинах, было тихо. Лишь слышно, как ветер хлопает ставнями да теребит еще чудом сохранившиеся на некоторых окнах занавески. Только в торговом центре «Пятница» раздавались глухие
