– Шутить изволите. Понимаю.
– И в мыслях не было. Не знаю я. Разберемся.
– Не нравится мне все это, – сказал Газин.
Джип въехал в тоннель, караул втянулся за нами следом. Тут было уже темно, мелкие окошки в своде, дающие вполне довольно света днем, сейчас не помогали, и только ближний свет фар выручал, иначе могло бы стать жутковато. Билалов уверяет, что хотя своду тоннеля лет пятьсот, собран он настолько ловко, что упасть самопроизвольно не должен. Это очень трогательно, но лично меня волнует состояние механизма, принудительно роняющего потолок на головы супостатам. Лет ему ничуть не меньше, и, в отличие от потолка, он не каменный совсем. Хрустнет, треснет – и привет.
Время от времени на совете вождей звучит предложение разобрать все четыре городских входных тоннеля как морально устаревшие и пустить камень в дело – например, соорудить еще несколько колодцев и отремонтировать акведук. И каждый раз вожди единогласно решают еще немного обождать. Потому что пока все роды и племена не объединились под одной рукой, остается небольшая вероятность нападения на столицу. Зачем и какому отщепенцу это будет надо и на что он может рассчитывать, кроме неудачной попытки грабежа, никто не понимает. Но лучше подстраховаться.
Здесь своих не грабят. И не берут чужое без спроса. На всякий случай за кражу полагается наказание, очень рациональное, как все у аборигенов. У нас бы руки поломали, а тут ломают ноги, чтобы злодей мог сам себя обслуживать и делать какую-то полезную работу, добывая пропитание. Но что-то я в столице колченогих не замечал.
А если племена объединятся, на планете вообще перестанут воровать. Мало им того, что они в повседневной жизни не врут, хотя прекрасно знают понятие обмана и считают высоким искусством военную хитрость. Они вынесли обман в узкую профессиональную сферу, в область штабной игры или финтов воина на поле боя – потому что нигде больше на «Зэ-два» нет места для лжи. В торговле между людьми и между племенами, в любви и ненависти, в горе и радости напротив тебя лицом к лицу всегда такой же, как ты, он чует правду сердцем.
Многие, наверное, скажут, что жить без вранья трудно, вспомнят «нас возвышающий обман», ложь во спасение и прочую лирику.
А как по мне, очень просто – не надо хотеть другим плохого. Сволочью не надо быть, и все у вас получится. Обратите внимание, отчего возникают конфликты на «Зэ-два», вплоть до военных. Это всегда столкновение мнений. Расхождения в целеполагании. Конкуренция стратегий. Наконец, разные взгляды на то, что надо делать прямо здесь и прямо сейчас. Но никогда не подлость, не желание выгоды за чужой счет. Даже пресловутые грабительские налеты кочевников, почти забытые уже, всегда имели целью отнюдь не прямую наживу, а демонстрацию лихости, удали молодецкой и атакующего потенциала, чтобы мнение кочевых вождей имело впоследствии больший вес. Чистая политика. Если ты не обозначил свои возможности, их не примут в расчет, когда двинутся в твою сторону за своим интересом. Может получиться глупо. Соседи придут, а тут внезапно ты, и категорически против того, что они задумали, – а у них процесс запущен, уже не остановить. Такое «столкновение мнений» чревато той самой войной на уничтожение, о которой нынче говорят только шепотом. Поэтому вожди слегка куролесят, чтобы ненароком не загнать племя в неудобное положение, когда придется драться всерьез. Гуманисты, черт побери.
И вот этих удивительных людей великий вождь Унгусман хочет собрать в единую нацию…
Город взорвался шумом и гамом нам навстречу, люди высыпали на улицы приветствовать гостей. К счастью, проезжая часть широкая, из расчета, чтобы свободно прошла четверная упряжка, и жители столицы понимают, что с транспортным средством шутки плохи. Но детей толпа все равно придерживала руками. Караул догнал машину и бежал позади, не переставая весело скалить зубы, а шаман вовсю наяривал на своем тамбурине почти у меня над ухом.
Иногда мне казалось, что навстречу попадаются знакомые лица, но без включенной «распознавалки» в планшете я не был в этом вполне уверен и отвечал на приветы стандартным жестом пожелания счастья. Не особо это вежливо, но мой рабочий круг общения – во дворце, и там я никогда не ошибусь. А торговцы и ремесленники, с которыми случалось пересечься на пару минут, вряд ли бы отпечатались в моей памяти, будь они даже землянами. Я не виноват, просто все силы уходят на вождей, шаманов и обслуживающий персонал дворца.
Газин решил вопрос приветствия широких народных масс радикально: он снова встал, отдал честь, выпятил грудь – и поехал, как маршал на параде. О том, что на груди у него новый орден, а уникальная наблюдательность аборигенов давно полковнику известна, я не подумал. Мне такие материи недоступны. И напрасно, кстати, непрофессионально это, надо себя пересиливать. Молодец полковник-то. Вон, теперь весь город будет знать, что командира первой вахты Россия наградила, – и сделает какие-то выводы. Черт знает какие, но, наверное, хорошие.
А хитрый Брилёв положил обе руки на руль.
Коварный Калугин уткнулся в планшет носом и притворился, что он сегодня всего лишь мой помощник. Чтобы не выглядеть совсем уж лодырем, он высунул подальше за борт машины плечо с камерой и теперь рассказывал мне, кто из «особой базы данных» замечен в толпе. Ничего интересного, пара связных от кочевых племен и караванщик с севера, известный тем, что иногда по просьбе своих вождей привозит в столицу местный аналог диппочты, пряча свитки на всякий случай в заднице коня. Маргинальная, в общем, публика.
Брилёв свернул к дворцу. Когда-то это была внутренняя крепость, последний рубеж обороны и, несмотря на многократные перестройки, до сих пор выглядит скорее брутально, чем парадно.
Казалось, дворец мелко дрожит от барабанного боя. Ой, мама, какая психоделика сейчас там внутри.
Зато у дверей нас ждала Унгали.
* * *Я посмотрел на нее и чуть не задохнулся.
Выросла девочка.
На человека всегда накладывает отпечаток его социальная роль, особенно если он взялся играть ее совсем недавно и подходит к делу очень серьезно. Пускай тебя готовили к этой роли с детства, она может оказаться не по силам. Власть проверяет на прочность каждого, ответственность согнет, а то и сломает любые плечи.
На эти плечи власть легла так, что расправила их. Раньше немножко сутулилась моя радость, и еще в том году я ей напоминал – ну, Галя, спину-то держи, ты ведь звездная принцесса, в наших сказках они ходят с прямой спиной, так что давай, выше нос.
«Моя радость» – я это серьезно?
Нет, ну отчего бы и не порадоваться. Она была прекрасна, а стала еще лучше.
К парадным дверям вел пологий длинный пандус – здесь не
