Я глядел на Тунгуса и не знал, что ему сказать.
Что стекло выдержит и не такое?
Что он поистине великий вождь?
– Тысяча извинений, – донеслось из-за моего плеча. – Простите, что я такой-сякой нарушаю ваш интим, но хотелось бы знать…
– Народ и династия Ун благодарны тебе за оказанную помощь, – сказал Тунгус, сев к полковнику вполоборота. – Теперь ты можешь быть спокоен. Это не повторится. Они ушли. Они еще придут, но уже как друзья. Советник отвезет меня в город, а ты можешь вернуть своих воинов на базу. Если это уместно, передай им от моего народа э-э… боль-шо-е спа-си-бо.
– Премного благодарен, – сказал полковник. – Непременно передам.
* * *Через полчаса в степи что-то взорвалось, полетели клочья, поднялся столб дыма и начался пожар.
Кочевники выступили в своем репертуаре – пока мы с ними вели переговоры, они заслали к базе лазутчиков старым добрым манером, ползком по степи. Кто знает, как эти черти догадались, что хранилище твердых бытовых отходов, известное в нашем отряде как «помойка имени подполковника Брилёва», выдается за охраняемый периметр и не прикрыта ни визуальным наблюдением, ни даже какими-нибудь самыми паршивыми датчиками. По этому поводу в штабе состоялся поистине эпический скандал.
Так или иначе, кочевники беспрепятственно умыкнули с помойки дырявую покрышку от джипа, сломанный шуруповерт, гнутый лом и полевой системный интегратор, который мы безуспешно искали всей базой. Когда его уволокли на пять километров, интегратор включил самоподрыв и громко бахнул. Загорелась степь. Чернецкий и подъемный кран получили ради такого случая «добро» на полеты и битый час мотались туда-сюда, заливая огонь.
Тунгус долго хохотал и сказал, что он нас обожает.
Полковник рвал и метал.
Я позавтракал и лег спать. Меня слегка знобило.
Нет, это была не ветрянка. Я просто отчего-то устал сегодня.
Глава 8
Два месяца с начала эпидемии, апрель, «Зэ-два»
Дежурить во дворце относительно легко и немного совестно.
В городе около двух тысяч больных, и тысячу уже похоронили. Ветрянка бьет аборигенов без разбора, с бешеной смертностью. Шалыгин подсчитал, что, если бы мы не вмешались, умирало бы сорок процентов зараженных детей и семьдесят у взрослых. Мы на данном этапе сбиваем эти показатели до десяти и тридцати. Наша полевая лаборатория превратилась в фармацевтический заводик и пыхтит, как паровоз. Вся экспедиция, за исключением наряда по базе, в три смены бегает по столице, пользуя страдальцев кустарным жаропонижающим и обкалывая здоровый еще народ самогонными иммуномодуляторами.
А вот дворец – особое дело. Там сейчас болеют только пятеро, следить за ними все равно надо, однако вот незадача: туда кого попало не пускают. Ты должен быть либо официальным лицом, чтобы статус позволял совать нос в покои вождей, либо черт знает кем, – но тебе разрешили, а другим нет.
Тунгус лично отобрал троих: биолога Белкина, строителя Рыбаренко и меня. Разведка пришла, естественно, в нездоровое возбуждение. Она принялась искать хоть какие-то зацепки и раскопала у Рыбаренки красивый рыцарский герб, о котором тот был ни сном ни духом. Все стало ясно сразу. У меня-то гербов целых два, за мной числится восемьсот лет подтвержденной истории рода по линии отца и шестьсот по маме. Значит, великий вождь чует своим экстрасенсорным носом дворянскую кровь! Биолога проверяли уже чисто для галочки и впали в полный ступор, когда выяснилось, что этот поц только прикидывается Белкиным, а там одни лазерсоны со шмулевичами, и даже затесался боком печально известный Юровский, палач царской семьи. Белкин от такой новости сначала малость ошалел и ходил задумчивый, а потом заявил: нечего переживать, гордиться надо! Если сам великий вождь решил, что я достоин, – это, считайте, знак качества!.. Лично я ему аплодировал. Между прочим, майору Трубецкому, который очень старался просочиться в нашу группу и намекал вождю, что имеет к тому веские основания – служил в армии медбратом, – Тунгус отказал. Надо было видеть физиономию Трубецкого, когда вождь бросил ему: «А ты, князь, любишь подсматривать за отхожими местами – вот и продолжай наблюдать издали!» Долго потом бедняга Трубецкой распускал через доверенных людей слухи, будто никакой он не князь и во дворцовые сортиры «жучков» не посылал. Некоторые даже поверили. Тем более это и правда жучки – мало ли, куда заползут…
Народ местный счастлив, что русские с ним возятся, и дохнет, улыбаясь. Русские пока вроде не дохнут, зато болеют трудно, заливаясь слезами и матерясь. У нас в санчасти на сегодня четверо с «пробитым иммунитетом», и до чего же им плохо… Морально намного хуже, чем физически. Когда подскакивает температура и у человека ослабевает контроль, становится видно, как тяжело мы переносим стыд и позор.
Стыдно всем и каждый день, но пока мы со стыда не померли – шевелимся. На одного нашего приходится три десятка больных, и еще надо отслеживать минимум двадцать пациентов, которыми занимаются санитары из местных. Переболевших туземцев мы обучаем, даем им экспресс-аптечки, это здорово помогает. Они хорошо справляются, но мы обязаны контролировать их работу.
Трудно описать, насколько эпидемия нас сплотила. У местных редкий дар проницательности и сопереживания. Они видят, как искренне мы стараемся помочь, остро чувствуют наше горе. Одна беда: поскольку русские тяжело болеют, но все-таки не умирают, теперь все здешние женщины яростно хотят от нас детей. Мужчины как минимум не против. Россияне уже в таком состоянии полного опупения, что сами не против. Но это ведь не простая ветрянка, а вирус-мутант, зловредный до ужаса, с которым еще разбираться и разбираться. Наплодим уродов – потом хоть вешайся.
Вирус земной ветрянки боится солнца, живет на открытом воздухе десять минут, шансы заболеть повторно близки к нулю. А эта сволочь – такая устойчивая и злая, будто ее нарочно выпестовал какой-то безумный ученый, подправив слабые места. По официальной версии, она здесь мутировала и набрала силу. Что было на самом деле – тема для разговоров шепотом. Лично я о вирусе даже не думаю. То есть у меня была идея, я ее оформил, послал куда надо и забыл. Как советует доктор Мага – не умножайте сущностей, а то с ума сойдете, тогда придется вас поймать и вылечить; вы же этого не хотите, правда?
А потом меня Трубецкой позвал. Затащил в бэтээр,
