– Что-то не так? – спросила маленькая искусительница. – Я взяла не то полотенце?
– То, – выдавил он. – Иди спать, Аля.
– Спать? Ты обещал рассказать про медведя! – возмутился этот ходячий соблазн.
– Лучше спать, – упрямо повторил Джетт. – Иди!
– А сказку на ночь? – уперлась девчонка, вздернув подбородок. В хитрых глазах ее не было ни капли страха… и сна там тоже не было!
Идиот! Следовало напоить ее молоком с медом, а не коньяком с лимоном!
– Сказку, значит? – Он медленно отлепился от стены, которую подпирал плечом.
– Ага, – улыбнулось зеленоглазое чудовище, внимательно следя за каждым его движением.
– Страшную, – решил Джетт.
– Почему это страшную? – не согласилась с ним Алекса, делая осторожный шажок назад, когда он мягко двинулся к ней. – Страха я и так сегодня натерпелась. Давай лучше… романтическую!
– Романтическую?! – Он опешил. Даже возбуждение, смешанное с раздражением и приправленное азартом, на мгновение потеряло свой острый вкус.
– Да.
– Аля, где я и где романтика? – спросил он, почесав в растерянности затылок.
– Учитывая, что ты изволил не только помыться, но и побриться… – Она чуть закусила губу, разглядывая его. – А, судя по ароматам, которые разносятся по дому, еще и ужин разогрел, мм…
– Если продолжишь так смотреть, девочка, сказка сегодня будет не романтическая, а эротическая, – на полном серьезе предупредил Джетт.
– О-о-о! – Глаза ее загорелись предвкушением, а пальчики снова начали теребить край проклятого полотенца. – Эротическая? Про черных медведей с волчьими головами? Хочу-хочу!
– Александра! – рыкнул он, подавшись вперед. Она снова отошла.
И ладно бы просто попятилась, придерживаясь рукой за стену, но разве эта девушка так может? На очередном слепом шаге она чуть не наступила на Рэя. Тот, убегая, случайно сделал ей подсечку. Аля от неожиданности споткнулась и, неуклюже взмахнув руками, начала падать. В попытке предотвратить неизбежное Джетт схватил ее… за что схватилось. Этим чем-то оказалось полотенце, которое осталось в его руке в отличие от Алексы. Ее он тоже поймал, но она ловко вывернулась и прижалась-таки к спасительной стене. Несколько секунд в коридоре стояла гробовая тишина.
– Ни фига себе… эротическая сказочка, – заторможенно пробормотала Алекса, а потом сообразила, что осталась совсем без одежды, громко взвизгнула, прикрылась руками и убежала… в ЕГО спальню!
– Аля, стой! Не туда! – Джетт бросился за ней, выронив на ходу полотенце, которое приземлилось на голову виновато сопевшего Рэя. Тот возмущенно гавкнул и тоже метнулся в спальню. В гостевую! Там на прикроватном столике стоял поднос с едой. Судя по звону стекла и жалобному скулежу, – больше не стоит. – Да чтоб вас всех! – выругался лесник, рывком открывая захлопнутую художницей дверь. – Поймаю – свяжу, вредители! – пообещал он, осматривая темную комнату на предмет беглянки, которой почему-то нигде не было.
– Это уже не просто эротика, а БДСМ[1] какая-то! – донеслось из шкафа. – Несогласная я!
– Что ты делаешь в моем шкафу… несогласная? – подходя к ее укрытию, мягко поинтересовался Джетт. Если она с перепуга туда забилась – хана всем его планам!
– По официальной версии, прячусь, – подтвердила его догадку Аля, но как-то без дрожи в голосе, без слез и прочих сопутствующих страху проявлений.
– А по неофициальной? – глядя на дверцу, спросил он.
– Одеваюсь. Ты же лишил меня последней рубах… э-э-э… полотенца! – с тихим смешком ответила художница.
Джетта отпустило: значит, не боится его, просто стесняется… и нагло копается в его вещах!
– Ёшкин кот… да где же эта пуговица! – с досадой пробурчала Аля, чем-то громко шурша.
Понимая, что гардероб пора спасать, пока его не настигла участь пиццы с чаем, Джетт решительно открыл шкаф и уставился на сидящую внизу захватчицу, сосредоточенно пытавшуюся застегнуть на себе рубашку. Его любимую старенькую бледно-голубую… и ведь из всех сорочек маленькая бестия выбрала именно ее! Правда впотьмах рукава закатала кое-как и перепутала пуговицы, так что в перекошенном вороте и без того слишком широком для ее тонкой шейки было видно… много всего видно. Особенно когда смотришь сверху и обладаешь отменным ночным зрением.
– Не злись, – виновато сказала Аля, пытаясь прикрыть коленки полами рубахи, слишком длинной и широкой для нее. – Но твой халат с меня сваливается, а полотенце смотрится как набедренная повязка. Я потом все постираю, поглажу и верну на место, честно-честно.
Она еще что-то говорила, кажется, про вред алкоголя и стресса, а он не мог отвести от нее взгляд. Маленькая, изящная, как фарфоровая куколка, с темными прядями волос, с которых тонкими струйками стекала вода, прокладывая мокрые дорожки по тонкой ткани. Одежда липла к ее телу, натягивалась при движении, обрисовывая соблазнительно округлую грудь. Эта рубашка… что там Аля сказала? Постирает, погладит, вернет? Глупая девочка! Он готов был подарить ей все свои вещи, лишь бы видеть ее в них чаще. Было в этом что-то невообразимо трогательное и неизменно возбуждающее. Впрочем, последнее, похоже, от одежды не зависело.
– Джетт, не молчи! – воскликнула Алекса, начиная нервничать. – Если хочешь, я переоденусь прямо сейчас, только дай во что.
Он хотел… но не переодеть ее, а раздеть. Медленно, со вкусом, смакуя каждую расстегнутую пуговку. Картинка была такой яркой и почти осязаемой, что Джетт медленно опустился на пол напротив гостьи и, протянув руку, коснулся ее лица. Бархатная кожа, нежная – гладил бы и гладил. Алекса замерла, вглядываясь в его темный силуэт, и он подумал, что сейчас она привычно возмутится, съязвит или все-таки испугается, заметив, как мерцают его радужки, но девушка удивила. Она, как кошка, потерлась щекой об его шершавую ладонь и чуть прикрыла от удовольствия глаза. Ему даже показалось, что Аля мурлыкнула, наслаждаясь лаской. А потом он отчетливо услышал ее чуть насмешливый голос:
– Думала, не отважишься.
– Ты хоть осознаешь, что творишь, чудо? – спросил Джетт, придвинувшись ближе. Теперь они оба оказались в шкафу, который, к счастью, обладал внушительными габаритами и даже сдвинутые в сторону вешалки не мешали.
– Я пьяная, мне простительно, – заявила она, запуская пальцы в его мокрые после душа волосы.
Глаза ее… снова открытые, но совершенно слепые в темноте, казались ему прекрасными изумрудами, потемневшими из-за расширенных зрачков. Губы манили, суля наслаждение. И, заткнув тонкий голосок совести, Джеттеро поцеловал свое нетрезвое сокровище. Алекса ответила с таким пылом, что у него окончательно сорвало крышу. Забыв об осторожности, он принялся терзать ее губы, углубляя поцелуй, делая его более интимным. Язык исследовал девичий рот, в то время как ладонь шарила по ее телу, запоминая каждый изгиб, а потом бесстыдно скользнула под рубашку и чуть надавила, вынуждая разомкнуться колени.
Аля тихо охнула, впиваясь ногтями в его плечи, когда Джетт коснулся ее лона. Гладкая кожа, совсем без
