– И что с ним делать? Мы практически ничего не узнали. Он явно имеет связь с той сущностью, которую мы удерживаем в ментале. Но какова связь между ними? Старик – всего лишь человек. Сильный, даже очень сильный маг, но маг, а не бог. А магу такое не под силу.
– Надо допросить его под заклятием правды, – предложил Лек. – Думаю, он многое знает.
– Обязательно надо, – вмешался Повелитель. – Мне что-то напоминают его крики о мире, в котором царит раз и навсегда установленный жесткий порядок, но никак не припомню, что именно.
Он развеял Клетку Смерти, теперь пленник, не являясь больше магом, никуда скрыться не мог, поэтому его легко переместили во подвалы дворца Вороньего Гнезда, до сих пор крайне редко использовавшиеся, как тюрьма, хотя и камеры, и пыточные там имелись. Там старика приковали к стене, наложили заклятие правды и принялись допрашивать.
Глаза ревнителя идеального порядка подернулись дымкой, изо рта потекла струйка слюны, и он начал подробно отвечать на задаваемые вопросы, не скрывая ничего. Чем дальше пленника расспрашивали, тем больше удивления вызывал его рассказ. Все началось с, казалось бы, благих намерений тогда еще молодого светлого мага, видевшего несовершенство мира и однажды принявшего решение сделать все, чтобы этот самый мир стал лучше. Он попытался, но ничего не получилось, люди не желали становиться такими, какими он хотел их видеть. И как их исправить маг не знал, но останавливаться на полдороге не собирался. Долгие поиски в древних манускриптах дали подсказку: чтобы изменить человеческую сущность требуется стать – ни много, ни мало – богом. И Альвейм Рангост поставил себе такую цель, принявшись идти к ней, невзирая ни на что.
– Бывали уже такие, бывали… – глухо произнес лич, когда старик умолк. – И самые страшные преступления всегда совершали именно светлые, стремившиеся к божественности. Из них никогда ничего хорошего не вырастало…
Он некоторое время помолчал, явно вспоминая что-то неприятное, затем встряхнул головой и проворчал:
– Надо послушать его историю дальше, хотя уверен, что этот ничем не отличается от прежних. Судя по всему, мы остановили его в последний момент, если бы он успел высосать эльфов и мэллорновые рощи, то достиг бы божественности. Тогда без Радужного было бы не обойтись…
Элианцы удивленно переглянулись.
– Не понимаете? – горько усмехнулся Повелитель. – Все просто. Представьте молодого бога на пике силы после перехода. Сомнений в собственной правоте никаких, жажда добиться задуманного огромна. Это будет стоит жизни всему населению материка? Да плевать! Ведь это ОН так решил, а все, что ОН решает – святой закон. И катится огненный вал по городам и деревням, выжигая все на своем пути… Я такое видел…
Он нервно повел плечами и добавил:
– И никогда больше видеть не хочу. Хорошо, что мы успели. Очень хорошо.
Санти, Лек, Тинувиэль и Энет переглянулись и поежились.
– Но ведь порой бывает, что мир действительно нужно менять, что он страшен… – неуверенно сказал скоморох.
– Бывает, – согласился лич. – Вопрос только как менять. Если помнить, что малым сим тоже больно, то это одно. А если давить все, что не совпадает с твоим замыслом – это совершенно другое. Нужно четко осознавать все последствия своих действий и не считать себя истиной в последней инстанции. Тех, кто так считает, должен без жалости уничтожать любой понимающий, как устроено мироздание, иначе они доведут до прихода Палача. Кто такие Палачи я вам позже объясню, сейчас скажу только, что их приход означает конец мира. Чаще всего.
Повернувшись к старику, он приказал, сопроводив свой приказ волевым посылом:
– Продолжай.
И плачущий уже не маг снова заговорил. Как ни странно, Альвейму Рангосту везло, словно он являлся неинициированным вероятностником, хотя это было и не так. Маг начал действовать, когда Тарринхайл уже существовал. Причем исподтишка – начал любыми способами набирать силу, успокаивая свою совесть тем, что великая цель оправдывает любые средства. А после бесчисленных подлостей, предательств и прочих «благих» деяний совесть у него и вовсе атрофировалась, зато чувство собственной значимости и уверенность в своей правоте росли. Альвейму удалось раскопать древний обряд отбора силы у других магов при жертвоприношении тех Силе, которой служит приносящий жертву. И начал вовсю пользоваться этим обрядом.
Стремящийся к божественности маг никогда не выходил на публику, оставляя первые роли своим марионеткам, многие их которых даже не подозревали, что являются таковыми. И из года в год становился сильнее. Затем Альхейм незаметно подменил в писании имя бога Света на свое истинное, и люди, которым жилось в светлых странах все хуже, стали молиться ему, а не Спасителю. Как старику удалось такое Санти сперва не понял, а затем вспомнил подмену писания в Элиане – примерно то же самое произошло и там. Единственное, что мешало будущему богу, и со временем все сильнее – это наличие страны, в которую начали бежать наиболее отчаявшиеся люди, ведь там была надежда на лучшую жизнь. А ему хотелось, чтобы единственной надеждой народа оставалась надежда на Светлого Бога, то есть – на него самого, ведь каждая молитва усиливала эгрегор, который он полностью контролировал. И Альхейм начал прикладывать все возможные усилия для уничтожения Тарринхайла. Вот только это никак не получалось, и старик постепенно начал беситься.
– Ничего не понимаю… – растерянно произнес Лек, выслушав все это. – А откуда взялась сущность, которую сейчас держит Храт?
– Я тоже не понимаю, – Повелитель прошелся от стены к стене, глядя на хнычущего пленника. – Ну не тянет этот жалкий человечек на вселенское зло, никак не тянет. Однако ты прав, необходимо выяснить, что это за сущность и откуда она вообще взялась.
Однако Альвейм ни о какой сущности понятия не имел, просто в один прекрасный момент ощутил, как нечто невидимое начало помогать ему, в памяти стали проявляться новые знания, причем направленные только на одно – увеличение личной силы для перехода в высшее, энергетическое состояние. Лет через двадцать и несколько тысяч жертвоприношений Свету после этого он проснулся со знанием о серых и том, как их использовать. Как ни странно, старику это удалось, серые, обычно использовавшие других напропалую, сами не заметили, как стали марионетками Альхейма.
