– Севка – это мой табунщик. Я не знаю его номера, мы с ним никогда друг другу не звонили. В этом не было необходимости. Я поняла, – тут девочка вздохнула и улыбнулась, печально и безнадежно, – ты действительно случайный прохожий. Меня учили от таких прятаться. Заслышишь издалека чьи-нибудь шаги – прячься. Тогда тебя никто не увидит. И все будет хорошо. Но сейчас я в фургоне и прятаться мне некуда. Поэтому можешь смотреть на меня сколько хочешь.
– А зачем мне на тебя смотреть? Что в тебе такого особенного?
– Ты что, все еще не понял? Слепой ты, что ли? Смотри лучше! Будет потом что вспомнить.
Огромная масса в углу фургона зашевелилась, вставая на ноги. И Серега увидел, что никакие это не лошадь с девочкой, а взаправдашний, самый настоящий кентавр. В точности как на картинке в учебнике по древней истории.
Сергей так и стоял, оторопело уставившись в дырку, пока не послышались торопливые шаги и звонкий жизнерадостный голос не произнес у него над ухом:
– Привет! Я ведь не слишком опоздал, правда?
– Чего? – Сергей с трудом заставил себя повернуться. – Да не, ты что. Я сам, честно говоря, пару минут назад подошел.
* * *Открывая дверь, Сергей со злостью содрал и порвал на крохотные клочки гневную записку от Дуси о том, что он опять пропустил рентген, назначенный на сегодня. Что он вообще себе думает? Шуточки ему, что ли?! Разве можно так запускать собственное здоровье?!
Клочки спустил в унитаз.
Лерка спала, трогательно приоткрыв во сне рот, и, когда он проходил мимо, даже не шевельнулась. Намаялась, бедная, на своем швейном производстве!
На столе были разбросаны эскизы платья, которое Лерка сочиняла к зачету. Сережка поднес рисунок к глазам и полюбовался. Красивое! Юбка из разноцветных лоскутиков, точно лепестки цветика-семицветика, разлетающиеся во все стороны от ветра. Платье в талию, Лерке пойдет. Не сейчас, конечно, а когда она уже наконец родит.
Включил комп, просмотрел несколько раз подряд скачанные Ерофеевым кадры. Что ж, придется признать невозможное. Не птицы с крыльями, а крылатые люди. Не всадники, а кентавры. Не львы, а… черт его знает что! Своими бы глазами не видел, ни за что б не поверил. А так… Передернул плечами. Чего только не бывает на свете!
Жалко, в школе они практически отрезаны от сети. Ничего, в следующий раз выберется в город, зависнет там в интернет-кафе и как следует поищет. Авось что-нибудь нароет! Хотя если все это военная тайна… Какой-то особый, стратегической важности эксперимент… Черт, да за такое ведь и убить могут! Лучше пока никому ничего не говорить. Даже Ерофееву. Даже Лерке. Он сам должен в этом разобраться.
Сергей выключил комп. Встал, снова передернул плечами. Разозлился сам на себя. Черт, это уже входит в привычку! Надо это как-то отслеживать! Не хватало еще, чтоб другие заметили и начали спрашивать, чего это он дергается, как блохастый пес.
На самом деле, в последние дни у Сергея стали нестерпимо чесаться лопатки.
Скинул рубашку и пошел в ванную. Включил свет, встал к зеркалу вплотную. Немыслимо извернулся, пытаясь максимально охватить взглядом спину. Ничего! Ни пятен, ни прыщей, ни даже каких-либо покраснений.
Наверное, у него это на нервной почве.
* * *– Никто не знает, почему вдруг они начали рождаться. Есть множество теорий, ни одна не выглядит безупречной. Сотни лет все были уверены, что это легенды, – вот на тебе, подарочек из Африки!
– Почему именно из Африки?
– Потому что именно там, в Найроби, в *** году зафиксировано рождение первого кентавра. Во всяком случае, зафиксировано документально. А там кто его знает!
– Ну хорошо, кентавры, химеры, мутация одиннадцать плюс. Но что же в этом плохого?
– А хорошего что? Ань, ты что, в самом деле не понимаешь, как отразится на стабильности общества внезапное появление крылатых людей?!
– И как? Поудивлялись бы, наверное, сперва, а потом привыкли.
– Ань, ты что, и впрямь такая наивная? Да им все стали бы завидовать, их все стали бы ненавидеть! Стабильность общества была бы утрачена навсегда!
– Честно? Вот никогда не понимала, чего все так носятся с этой стабильностью. Как по мне, чуток разнообразия нам бы не помешало.
– Ну, Ань, скажи спасибо, что никто тебя, кроме меня, не слышит! Да ты хоть понимаешь, как нам повезло жить в обществе, не знающем ни войн, ни катаклизмов, ни революций? Где каждый знает наперед, что его ждет завтра. Между прочим, впервые за всю мировую историю!
– Ну уж ты скажешь! Я вот, например, не знаю. Вот провалю завтра биохимию, и прощай навсегда медфак.
– Во-первых, от тебя зависит. Учи как следует – и не провалишь. А во-вторых, не придуривайся. Ты ж понимаешь, я не о частностях говорю, а глобально, за жизнь, так сказать, вообще.
– Жизнь, между прочим, состоит из частностей.
– Ань, прости, но ты ведешь себя сейчас как ребенок! Я думал, ты серьезный человек и тебе действительно важно что-то понять. У меня, кстати, тоже завтра зачет. По офтальмологии. И у нас с тобой еще две палаты не перестелены.
– Все-все-все! Молчу-молчу-молчу! Юрочка, рассказывай дальше, пожалуйста! Я буду нема как рыба! – И Аня молитвенно сложила руки под подбородком.
Юрик, помедлив, кивнул, снисходительно блеснув очками. Ну что с нее взять, малолетка. Вот не зря их до второго курса берегут от этого материала. Зато ничего не скажешь – красотка! И ведь так и смотрит ему в рот!
Среди сокурсниц Юрка успехом не пользовался. Мелкий, щуплый, да к тому же страшный зануда. Но он утешал себя тем, что свое возьмет. Сейчас все равно больше внимания нужно уделять учебе. А потом, глядишь, и плечи шире станут. На худой конец, бока отрастут.
– Смотри, о том, что на свет родится химера, становится известно задолго до срока. Благодаря ультразвуку. Делают матери кесарево и говорят, что ребенок умер. Дескать, родился с уродствами, несовместимыми с жизнью. Отчасти это правда – нормальная жизнь химерам, как ты понимаешь, заказана. Как правило, мать во время операции заодно и стерилизуют.
– Ага. То есть матери мы лжем?
– Да. Но ложь, заметь, во спасение. Ее психики в том числе. Зачем ей лишняя информация, как бы она стала с нею жить?
– Окей. Допустим.
– Ну, кентавры рождаются не у нас. С их матерями вообще разговор короткий. Общепринятый протокол предписывает уничтожать таких жеребят при рождении заодно с кобылами. Толку от кентавров обществу никакого, а жизнь им предстоит трудная – ни людям, ни лошадям они не свои. Так что их просто избавляют от ненужных страданий. Любой табунщик имеет соответствующие инструкции. Нарушение их ведет к уголовной ответственности – ведь в результате потом пострадает разумное существо. Пусть не человек,
