Дверь закрылась за нами, но темно здесь не было. Благодаря чему? Я не знаю, но откуда-то сверху шел рассеянный слабый свет. Хватало, чтобы видеть ступени под ногами, а больше и не надо.
– Тут хитрая система зеркал, еще Александр Проклятый установил, – пояснил канцлер. Видимо, не одна я удивлялась. – Днем намного светлее, но и ночью, если она полнолунная или звездная, не споткнешься.
Я и не спотыкалась. Но идти вниз…
Какое-то странное чувство охватывало меня по мере того, как я спускалась по ступенькам. Страх? Нет, страхом это назвать было нельзя. Я не мерзла, не дрожала, не впадала в истерику, не хотела сбежать…
Мне было… неправильно! Я была здесь неуместна, как бальные танцы в похоронной процессии. Мне было здесь не место, и какая-то сила удивленно разглядывала меня – вот бывает ведь? Явилось невесть что… невесть кто…
Постепенно я замедляла шаги, так что канцлер даже обернулся на меня.
– Вета?
Пожала плечами, потом поняла, что мой жест просто не увидят, и тихонько, словно меня кто-то мог услышать, шепнула:
– Неуютно здесь. Давит…
– Тьфу, кракен! – канцлер от души шлепнул себя по лбу. – Я же не подумал. Его величество некромант, а ты-то…
Точно! И я не подумала.
Маги жизни и некроманты не враги, точно так же как не враги вода и огонь, ветер и земля. Антагонисты, да, но не враги, потому что одного без другого не существует. И все же им неуютно рядом друг с другом.
– Ах вот оно что…
– Кто здесь?
Голос снизу заставил подпрыгнуть меня, дернулись на стенах тени, казалось, заговорил сам мрамор под ногами. Но канцлера было не так легко напугать.
– Эрик?
– Алонсо? Ты? Помоги…
По ступенькам мы ссыпались наперегонки.
Его величество сидел пятью пролетами ниже и выглядел не слишком хорошо. Бледное лицо, запавшие глаза, резко обозначившиеся скулы… Ей-ей, увидела бы я его в темном переулке – летела бы вперед своего визга. Канцлер таких сомнений не испытывал.
– Ты в порядке?
– Почти. Сил много потратил, а так – нормально. Встать помоги.
– Может, у меня сил возьмешь?
– Чтобы тебя потом на себе тащить? – В голосе короля прорезалось ехидство. – Знаешь, когда канцлер на себе монарха тащит, это как-то привычнее, так что давай, работай.
– А если у меня, ваше величество? – подала я голос.
Король обратил на меня внимание только сейчас.
– А, это и есть наш неуловимый маг жизни?
– Как видишь – это уже пойманный маг жизни, – в тон королю ответил канцлер, и мужчины гнусно хмыкнули.
Я бы обиделась, если бы не понимала подоплеки происходящего. Невооруженным взглядом видно было, что королю плохо, очень плохо, вот он и храбрится как может, а канцлер поддерживает его. Отсюда и глупые шуточки – чтобы не упасть на колени…
Так бывает у сильных мужчин.
– Заметьте, рабочий маг жизни, – подстроилась я под полушутливый диалог.
– А хуже не станет? Я же некромант, а не воздушник или огневик? – задумался король.
– Но вы ведь живой некромант, ваше величество?
– И хотел бы таким остаться. Ладно, давайте осторожно попробуем. Вы умеете делиться силой?
– Плохо, – честно призналась я.
Эти вещи я изучала по книжке, кое-что пыталась сделать сама, но… Вы пробовали научиться плавать по книжке? Не видя моря? Вот и тут так же.
Его величество протянул мне руку, я коснулась ее самыми кончиками пальцев и попробовала представить канал…
– Так. Понятно. Стойте смирно, госпожа Ветана, и постарайтесь не закрываться.
Я кивнула. Ну не умею, что ж теперь. Вот вы, ваше величество, покажете, как это правильно делать. Глядишь, я чему и научусь.
В следующий миг я раздумала учиться. Показалось, что в запястье меня уколола большая острая иголка. Рука тут же заледенела, и по этой иголке из меня словно кровь потекла. Только это была не кровь. Сила жизни, которая пропитывает меня, как вода – губку. Его величество сейчас дорвался до дармовой силы, и я понимала: захоти он – выжмет меня досуха.
Не захотел. Сделал несколько «глотков» и отпустил мою руку, которую я тут же прижала к груди и принялась растирать. Ощущения были, как после сильного мороза.
– Все в порядке?
– Насколько это возможно, – честно сказала я.
Кисть пощипывало, да и самочувствие у меня пять минут назад было лучше, но его величество уже мог спокойно стоять на ногах и даже больше походил на человека, чем на призрака.
– Алонсо, помоги даме, – распорядился его величество и зашагал по лестнице.
Канцлер подхватил меня под руку.
– Дойдете, госпожа Ветана?
– Дойду.
– Если что – я понесу даму, но хотелось бы не доводить до такого, – раздался голос короля. – Все же полярность сил разная.
Разная. А выбора все равно нет…
* * *Вышли мы там же, где заходили. Посвящать меня в остальные секреты Короны и показывать выходы в королевских покоях никто не собирался. Уж что подумали стражники, видя, как из тупичка появляются все те же и король, не знаю, да и знать не хочу. Мне достаточно было того, что в королевском личном кабинете меня усадили в кресло, и его величество протянул стакан с чем-то вишневым.
– Вишневый отвар.
– Благодарю, ваше величество.
– Вина не предлагаю, но там, на столе, есть пастила.
Отказываться я не стала, ночь еще не кончилась. А его величество повернулся к канцлеру:
– Девушка остается здесь, а ты сейчас скачешь к Рамону, пусть поднимает гвардию в клинки.
– Что случилось?
– Ничего хорошего. К северу от Алетара Ришарды провели ритуал, в результате на город пошла черная смерть. Если не придумаем, что делать, через сутки половина города свалится, а еще через десять дней от Алетара и пятой части не останется. Эпидемии – дело такое…
Я вжалась в кресло, и меня затрясло. Из рук выпал кусочек пастилы.
Черная смерть… Светлый, да за что?!
Страшная болезнь вспыхивала несколько раз в столетие, оставляя за собой выморенные города и выжженные земли, боль, кровь и слезы. Переносили ее крысы, это точно. Даже не сами зверьки, а паразитировавшие на них блохи. Один укус – и ты заражен. Дальше все будет очень, очень плохо.
Первый день – жар, головная боль, озноб. Второй день – выявляется «черная мозоль» – воспаление на шее, в паху, в подмышке… У кого – где. Третий день – она созревает, и на теле человека появляются синяки, словно его палкой били. Выделения приобретают черный цвет. И – да, все это сопровождается жаром, бредом, почти безумием, болями, от которых человек дугой изгибается. Четвертый день – кризис. Пятый – смерть. Иногда люди выздоравливают, но именно иногда. Где-то один человек из сотни, если не меньше. Дети, старики, люди, которые чем-то уже болеют, – обречены. Все обречены.
Темного крабом!
Сильный подзатыльник привел меня в чувство, только зубы лязгнули.
– Извините, госпожа Ветана, но на истерики
