Надеется, что не узнают.
– Андрей? Это Саша Товкай. Здравствуй.
– А-а, Сашка, привет, – узнав коллегу, Андрей сразу заговорил нормально. – Тебя сегодня на работе не было?
– Да, привлекли… к общественно-полезным мероприятиям. Весь день коту под хвост.
– Но мероприятие-то прошло благополучно? – Андрей усмехнулся. Кто про что, а вшивый про баню…
– Нормально, – ответил Саша, еще не зная, не покривил ли душой. – Как у тебя дела?
– Да Галка позвонила и на жену нарвалась, – поделился Андрей. – Тут, старик, такое началось – аж мухи к стенам прижались. – Саша усмехнулся. – А ты чего звонишь-то? – спохватился приятель. – По делу?
– По делу, – Саша вздохнул. – Мне, понимаешь, консультация твоя требуется.
– Что, больной сложный?
– Да нет, не больной. С больными, будь уверен, я сам разберусь. – Саша присел к столу. – У меня к тебе другой вопрос.
– Выкладывай, – легко согласился Андрей.
– Ты никогда не слышал об издательстве А. И. Снегиревой?
– Слышал, – мгновенно насторожился Андрей. Когда речь заходила о чем-либо, имеющем отношение к книгам, он сразу делал стойку, как охотничий пес на дичь. Учитывая же, что Саша никогда раньше не заговаривал с ним на эту тему… Можно себе представить, какой голос стал у Андрея. – Только не издательство, старик, а типография. Была такая. В Савеловском переулке, если мне не изменяет память. А что?
– Понимаешь, – начал Саша, – сегодня я у одного типуса купил книгу.
– Что за книга? – деловито поинтересовался Андрей.
– «Благовествование». Правда, ни автора, ничего. Только год издания – 1887-й и типография этой самой Снегиревой А. И.
– Как, ты сказал, называется книга? – По изменившемуся голосу Андрея Саша понял: сообщение его взволновало. – Сейчас, погоди, я телевизор потише сделаю. – Он отлучился на несколько секунд, затем голос его возник снова: – Как, говоришь, название книги?
– «Благовествование». Вроде Библии, только стихи с прозой.
– А она у тебя с собой?
– В коридоре лежит, на полке.
– Сходи возьми. – Андрей старался говорить равнодушно, но Саша чувствовал, как тот взволнован. – Посмотреть кое-что нужно.
– Подожди, – Саша поднялся, сходил в прихожую, взял с полки книгу и вернулся в кухню. – Взял.
– Там, посмотри, на цифре «7», в дате, хвостик в самом низу должен быть такой… вроде размытый, но не размытый, контур четкий, а ощущение такое, как будто плохо пропечатано. Нет? – почти с надеждой спросил он. Саша наклонился над книгой, пригляделся. Точно. Как будто в самом низу хвостика краску смазали водой, но потом тщательно очертили контур.
– Есть, точно, – сказал он, отчего-то улыбаясь. – А я не заметил.
– Сколько заплатил? – спросил Андрей.
– За книгу? Десять.
– Сколько? – Андрей даже присвистнул. – А, ну да, ты же говорил, что у алкаша взял… Что я могу сказать, старик?.. Тебе повезло. Десять тысяч – это по-божески. Даже более чем.
– Да нет, Андрюш. – Саша засмеялся. – Не тысяч десять, а рублей.
– Руб… – тот от изумления лишился дара речи, откашлялся, спросил сипло: – Он продал тебе книгу за десять рублей?
– За две бутылки пива. – Саша улыбнулся. Ему приятно было удивление коллеги. Тем более знатока книг.
– Черт… – только и выдохнул тот. – Ну черт, а? Ну почему этот кретин не наткнулся на меня? – И переспросил: – За десять рублей?
– За десять, – подтвердил Саша.
– Черт, – снова выдохнул Андрей. – Вот черт, а? – И тут же быстро спросил: – А состояние? В каком она состоянии?
– В отличном, – ответил Саша. – Как новенькая. Андрей помолчал секунду, затем вынес вердикт:
– Левак. Не может такого быть.
– Почему?
– Подумай сам. Откуда у алкаша такая книга и в таком состоянии? В лучшем случае – подделка. В худшем – спер у кого-нибудь. Но тогда за ней уже пол-Москвы охотится. Найдут – худо будет.
– Почему?
– Потому, Саша, – ответил мрачно Андрей, подумал секунду и добавил: – Подделка. Хотя… Значок же на семерке… Ладно, я сейчас к тебе приеду.
– Постой, – попробовал было отбиться Саша, но Андрей уже бросил трубку. Впрочем, его случай относился к маниям. Если подворачивался редкий экземпляр, он готов был ехать в любое время и на любое расстояние. Наверное, такими и должны быть истинные коллекционеры. Маньяками. Саша нарезал колбаски, растопил в сковородке приличный кус сливочного масла, добавил пару ломтиков сала, разбил три яйца, убавил огонь и накрыл крышкой. Пока ужин доходил, присел к столу, закурил и открыл книгу.
«Аннон тяжело смотрел в лицо Исава. Он ждал. Первый царедворец откашлялся. Ему было неуютно под жестким, страшным взглядом Царя. Такой взгляд может означать только одно – смерть. К тому же Аннон сидел на высоком троне, а царедворец стоял, и ему приходилось смотреть на Царя снизу вверх, задирая голову. Очень удобно, если хочешь полоснуть подданного ножом по горлу. За спиной Исава уже ожидали мечники из царской охранной когорты. У них были безразличные лица. Они не знали, что такое жалость, но отлично знали, что такое беспрекословное повиновение. У дверей застыл тысяченачальник царской когорты. Если бы Аннон хоть на мгновение заподозрил в поступках Исава злой умысел, ему было бы достаточно согнуть палец – и голова Первого царедворца покатилась бы по полу, орошая кровью драгоценный кедр.
– Мой Царь, – пробормотал Исав. – Ты сам приказал мне увести посланников Дэефета, чтобы они не смогли увидеть странника. Единственное место, где они были под присмотром – Темничный двор.
– Ты приказал обрезать левитам бороды, – прежним тоном продолжал Аннон. Он старался уловить малейшие перемены в лице Исава. Движение глаз, непроизвольное подрагивание мышц, румянец, проступающий на щеках. – Ты приказал также срезать им до половины одежды. Тебе известно, что это означает, мой первый советник?
– Я знаю, что это означает, мой Царь. Оскорбление.
– Нет, ты не знаешь, Исав. Это означает не оскорбление. Это означает войну. – Аннон резко ударил ладонью по подлокотнику кресла и подался вперед. – Царь Дэефет пришлет к Раббату войско иегудейское! Тебе ведь известно, что мы не можем сейчас драться с иегудеями! Нас слишком мало!
– Да, мой Царь. Мне это известно, – подтвердил Исав. – Но прошу тебя, позволь мне объяснить мой поступок! Аннон откинулся на спинку трона.
– Постарайся сделать это быстро и убедительно, Исав. Если тебе дорога жизнь.
– Мой Царь, я мог бы увести левитов во внутренние покои, но… – Исав поднял палец. – Они заподозрили бы подвох! Почему их не провели в притвор? Почему Царь Аммонитянский сам не принял послов Дэефетовых? Почему их торопятся увести со двора? Это уже было бы не оскорбление. Это было бы начало войны! Причем немедленное! Через день у стен Раббата стояли бы войска иегудейские, и мы ничего не успели бы предпринять. Да, я приказал проявить неуважение к послам, обрезав им бороды и одежды и выбросив за ворота. Да, теперь Царь Дэефет начнет войну против Царя Аммонитянского. Против тебя, мой Царь. Все это так, и я не снимаю с себя вины за содеянное, но, Господь свидетель, в поступках своих я
