Некогда белый халат приобрел серый мышиный цвет. Совершенно лишенная волос голова, круглая и покрытая старческими пигментными пятнами. Невысокий старичок, над которым я возвышался как башня. Руки у него тряслись, он старательно избегал смотреть на меня.
Я бесцеремонно развернул его лицом к стене, обшарил карманы. Оружия не было, только старая ручка синего цвета.
– Кто еще в лаборатории?
– Только я. Теперь я остался один, – произнес он.
Я услышал торопливые шаги, показался свет фонарей.
– Шах!? – знакомый голос сменился кашлем.
– Чисто, Ренат! – сказал я. В помещение, держа автоматы на изготовку, вползли Ренат Баранов и законовец, которого мы взяли третьим, для подстраховки.
– Это он? – спросил законовец. Я не ответил.
– Баранов, на караул. Я пока посмотрю внутренности этого секретного схрона. Никого не впускать, понял? – распорядился я и, схватив ученого за шкирку, затолкал его в лабораторию.
Узкий переход аварийного выхода расширялся, и я замер, пораженный размером помещения. Теперь мне стало понятно, зачем были проложены рельсы, зачем нужны были вагоны. Высокий потолок терялся в темноте, огромные колбы стояли кругом. Похожая на гарпун пушка размером с легковую машину разместилась по центру. Помещение уходило в неизвестность, казалось можно идти по нему вечность, дыша спертым воздухом с запахом паленых волос.
Старик остановился возле стола, заваленного перфокартами и желтыми листами бумаги. Ученый нервно перебирал пальцами, словно стараясь согреться.
– Это мой рабочий стол. Прямо на полигоне испытаний. Садитесь, молодой человек. Дайте я вас рассмотрю, – произнес он. Мы сели друг напротив друга, я смахнул мешающие мне листы на пол.
– Вы… Вы Кузьма Новиков, солдат из пограничной части? Я должен был сразу вас узнать, но вы изменились, повзрослели. Я видел, как вы убили этого кошмарного человека…
– Стоп. Так дело не пойдет, – произнес я, продолжая целиться в ученого из пистолета. – Давайте по порядку. Кто вы? Профессор?
– Я? Нет, что вы… Я, конечно, руководитель лаборатории и создатель «Шила»… Научная степень у меня докторская. Сами понимаете, в наших зачехленных условиях мало кто знает про нашу работу, и премии нам не дают… Я не жалуюсь, нет!
– Имя, – перебил я его.
– Бобровский Андрей Силантьевич.
– Откуда про меня знаете? Смотрю, популярность моя растет: куда ни зайду, все меня по имени кличут. Даже мозгоправ – и тот «тыкал» от радости.
– Так я ж говорю – «Шило». Вот перед нами аппарат стоит. Мое детище, мой ребенок…
– Бобровский, – хлопнул я по столу пистолетом, – давайте яснее. Чем вы тут занимались?
– Ноосферой. Изучали ноосферу. Знаете, что такое станция возвратно-наклонного зондирования ноосферы? Нет, конечно же, нет. Это секретная информация. Вы про Вернадского слышали? – с надеждой спросил старик.
– Да. Следующая оболочка за биосферой, которая покрывает нашу Землю. Не поверите, я на мозаику с вашим изображением всю осень, да еще и зиму любовался, – сказал я.
– Это в нашей научно-исследовательской лаборатории, наверху? Да, давно это было, лет тридцать прошло… Вот. Так мы научились прокалывать ноосферу, научились входить в нее и там искать нужную нам информацию. Это… как нырять с завязанными глазами в океан и пытаться схватить рыбку за скользкий хвост.
Я положил пистолет на стол, устало провел ладонью по лицу, пытаясь стащить паутину этого бреда. «О чем он говорит?! Что он вообще несет за ерунду?! Сколько он тут лет сидит, двадцать? Хороший срок, чтобы сойти с ума».
– Уважаемый, вы пытаетесь мне сказать, что делаете прокол в информационном поле Земли, называемом ноосферой, и таким образом берете информацию из будущего? Да? – спросил я, чувствуя себя идиотом.
– Нет, что вы, что вы! Это глупо, пытаться узнать будущее! Слишком много нестабильных факторов, которые все могут легко поменять! Например, если бы сейчас вас убили, я так и не открыл бы двери этому наемнику! – торопливо заговорил доктор технических наук.
– А вы смелый человек, – сказал я.
– Эээ… Не понял?
– Перед вами сидит военный, с пистолетом. Военный, которому вы поломали жизнь. И я думаю, что вы виноваты в смерти многих товарищей этого военного. Я бы на вашем месте не рискнул смеяться над ним, а попытался бы изложить все яснее и как можно быстрее, – произнес я и провел пальцами по уголкам рта.
– Да, да, вы правы… Извините… Мы научились прокалывать ноосферу и смотреть, что точно произошло в нашей истории. До мельчайших деталей и в любое время.
3– Я чего-то не понимаю. В чем смысл и ценность ваших манипуляций с ноосферой? – осторожно спросил я. Усталость, которая накапливалась еще с ночи нападения кровохлеба, легла мне на плечи тяжелыми мешками. Как же я мечтал найти эту лабораторию! Узнать про нее, изучить ее внутренние органы, понять происходящее. Сколько планов вынашивал о том, как использовать информацию про ее местоположение. И вот я сидел перед старичком и думал: достаточно ли он совершил зла, чтобы я смог похоронить его в этой секретной лаборатории? Почему-то я вспомнил паренька-фризовца, которого застрелил возле леса.
– Я не точно выразился. Успехи не настолько явные… – пальцы у доктора технических наук тряслись как у алкоголика с похмелья.
– Еще раз – как для военного – поясните ситуацию, – поддел я его.
– Станция возвратно-наклонного зондирования ноосферы предназначалась для изучения информационного поля. Однако прорыв произошел после катастрофы на атомной станции. Мы заметили странные отклонения, словно защитный слой ноосферы уменьшился, и мы начали видеть ее изнанку. Почти двадцать лет тому назад я поставил перед собой и коллективом задачу – научиться проникать в информационное поле – ноосферу…
– Зачем? Смотреть в прошлое?!
– Да, молодой человек, да. Примите на веру, что в этом поле хранится вся наша история. Это гигантский носитель информации!
– Значит, вы научились выуживать информацию из ноосферы?
– Да! Это было нелегко, и даже невозможно! Видите этот гарпун? Это и есть основной инструмент для проекта «Шило». Именно через него мы выходили в ноосферу…
Я вспомнил, как блестели звезды, когда Леший затаскивал меня в информационное поле Земли.
– Почему это стало возможным?
– Простите, что?
– Вы сказали – было невозможно.
– Да, да… Понимаете, проекции прошлого мы научились загружать в мозг человека. Видите эти кабины индивидуального просмотра? Проблема оказалась в пси-нагрузке на человека, ее минимальная допустимая доза превышалась в сотни раз. Благодаря сталкерам, которые приносили нам артефакты от пси-защиты, мы смогли снизить уровень летальных исходов среди коллег…
– Стоп. Вы подключали к аппарату людей, чтобы они видели прошлое. Но они умирали от пси-нагрузки?
– Кузьма, – назвал меня по имени Бобровский. – Вы же военный и должны понимать: у нас тут все – добровольцы.
– Давайте сыграем в игру, доктор. Называется «правда или пуля», – угрожающе произнес я.
– Я же вам все говорю!
– Нет, не все. Кусками. Игра началась.
– Хорошо, хорошо… Я даже не знаю, с чего начать… Да, мы пытались использовать различные подходы. Даже мутантов, но один смог сбежать и поселился в НИИ
