– Кто такие, и что здесь забыли?
Русоволосый скривил пухлые красивые губы в ехидной усмешке и неожиданно игриво ответил:
– А может, как в сказке: сначала накормишь, напоишь, спать уложишь, а потом вопросы задавать будешь?
Его откровенная наглость заставила напрячься еще сильнее, а блеснувшие небольшие клыки указали, что он полиморф. А я еще слишком хорошо помню встречу с ними двухмесячной давности. О, Триединый, неужели опять, только не это!
– Вам здесь не рады, уходите!
Я, пятясь и держа их на прицеле, приблизилась к машине и уже хотела скользнуть в ее безопасное нутро и рвануть отсюда, как раздался внушительный бас белокурого гиганта:
– Послушайте, девушка, не обращайте внимания на этого остряка, он не всегда понимает, когда есть время для его глупых шуток, а когда нет.
Я замерла, все еще держа их на мушке, но уже готовая запрыгнуть в машину и ударить по газам. Только бы успеть!
– Я помогла вам отбиться от стаи, что вам еще надо?
Гигант сделал ко мне шаг, но, отметив мое возросшее напряжение, остановился и быстро заговорил, подняв руки вверх ладонями ко мне:
– Мы не причиним вам вреда. Нас пятеро, среди нас беременная женщина и ребенок. Мы добираемся до Тюбрина, моя жена хочет выяснить, живы ли ее родители, и мы едем из самой Москаны…
– Неужели ваш путь занял пять месяцев? На машине? Или Москана пережила вторую волну? Тогда где войска, правительство или хоть кто-нибудь… – Услышав его, я заволновалась, так невероятна показалась их история. А может, все же…
– Нет! Москана в руинах… Была, когда мы покидали ее четыре месяца назад. А путь реально длинный, встретилось слишком много препятствий, не позволивших быстрее добраться сюда.
Мои плечи непроизвольно поникли: ну что ж, теперь нет больше никаких вопросов о положении в столице.
– В Тюбрине выжило не более процента от населения… По последним наблюдениям, человек пятьсот, и это от пятисот тысяч, ну еще по поселкам и фермам… Точно не скажу.
Гигант перебил меня.
– Мы проезжали города и поселки, где выживших нет вообще, а встречались и такие, где выжили многие, но там сейчас творится беспредел и беззаконие…
– В Тюбрине вас ждет то же самое. Там образовалась банда из зэков-кошаков и магов-отщепенцев… С женщиной вам туда лучше не соваться.
Все замолчали, но не напряженно, а как-то устало. Я же не знала, что делать дальше. С одной стороны, дико любопытно узнать у них, как обстоят дела в мире, но с другой – еще больше я боюсь их. И русоволосый насмешник, поблескивающий в мою сторону маслеными черными глазами, немало способствует сему. Но мой взгляд неизменно приковывал к себе третий мужчина.
На полторы головы, наверное, выше меня, брюнет с короткой стрижкой. Продолговатое лицо с резкими чертами и темными от многодневной щетины подбородком и щеками, поражает мрачной решимостью и… хищностью. От всей его чуть ссутулившейся фигуры разит опасностью и мощью. Его буквально окутывает аура внутренней силы и затаенной ярости. При одном взгляде на него меня передергивает от страха до судорог в спине. Я неосознанно вытерла влажную от пота ладонь о штанину и снова перехватила ружье второй рукой.
Жест не остался незамеченным, и мужчины, внешне было расслабившиеся, опять напряглись.
– Опусти ружье, девочка! Нехорошо тыкать им в тех, кто не причинил тебе вреда и, поверь, не причинит и дальше. – Брюнет произнес слова тихо, но его глубокий хрипловатый голос с рычащими нотками пробрал до костей.
Пока говорил, не отпуская моего взгляда, шел ко мне, глядя исподлобья. У меня возникло ощущение, что он готовится к прыжку. От сомнений не осталось и следа. Я резко наставила на него дуло, испуганно выкрикнув:
– Не подходи! Выстрелю…
Я уперлась в машину, чувствуя, как ребро двери врезается в спину. Мужчина подошел настолько близко, что ствол карабина едва ли не уткнулся ему в грудь. Где-то на периферии сознания отметила его темно-синюю стеганную утепленную куртку военного образца. А еще на таком расстоянии он выглядел еще внушительнее и массивнее. Едва заметное движение, и он держит мое оружие в своей руке, проделав все это спокойно, привычно и профессионально. Еще в шоке от его действий – вот так, не боялся подойти и забрать оружие, а ведь я могла выстрелить – прохрипела:
– Вы в своем уме, я же могла…
В этот момент я встретилась с его глазами, наконец, оторвавшись взглядом от груди. Невероятно голубые, словно покрытые льдистой корочкой, большие, с характерным черным ободком вокруг радужки – чистокровный полиморф. Причем, судя по силе ауры, которая ощущалась моей животной четвертинкой, – из волков или крупных кошачьих.
– Ты не могла! – его голос был таким же ледяным, как и его глаза цвета бескрайнего зимнего неба.
– Ошибаетесь, я могла бы. За эти пять месяцев меня жизнь многому научила, и в людей стрелять, защищая свою жизнь, тоже.
– Ты не могла бы! Выстрелить вот так, глядя в глаза и в упор, – нет. Может, только по конечностям да по собакам…
Неосознанно передернулась, и это тоже не укрылось от него. В его глазах что-то блеснуло, но я не успела разглядеть, какое это было чувство. Рядом с нами возник гигант, и хотя он казался на голову выше брюнета, почему-то я четко решила, что блондин гораздо более безопасный и более дружелюбный, чем его спутник.
– Меня зовут Павел Парша, – приглашающий присоединиться жест к замершей в стороне женщине, – а это моя жена Лидия, судьбу ее родителей мы и хотели бы выяснить.
К нам подошла девушка с милым кукольным личиком, ямочками на щечках и губками бантиком. Стрижка каре, но сейчас ее рыжевато-золотистые волосы выглядели тусклыми, скорее всего, несколько дней не мытые, а лицо со слабой улыбкой – утомленным. Затем Павел начал представлять остальных:
– Этот насмешник – Руслан Голец, вы на его плоские шуточки и грубый юмор внимания не обращайте, а это, – поворот головы к мальчику, – Олег Шустриков, теперь он мой младшенький брат. – Я отметила, что парнишка, услышав Павла, словно посветлел и расслабился, прижавшись к женщине сбоку. – Ну и наш последний спутник, глава всей компании – Кирилл Силуянов.
Мужчина чуть недоуменно посмотрел на Павла после представления, а потом перевел холодный отчужденный взгляд на меня. Я же, нервно сглотнув слюну, вновь погрузилась в ледяную глубину его глаз. С каждым таким погружением чувствовала себя все более странно. Вроде и боюсь до чертиков, и в то же время меня притягивает этот холод в его глазах, не остужает, а наоборот, согревает изнутри. Кашлянула, прочищая горло, и представилась:
– Кира Нехорошева!
У Кирилла выгнулась бровь, а остальные улыбнулись. Зато теперь я точно знаю, что передо мной два полиморфа, их внушительные клыки и
