Слезы Лиды уже успели высохнуть, и сейчас она, заливисто хохоча, скорее проикала, чем выговорила:
– Ну вот, теперь и этой мебели лишились. Русик, это тебе намек на постельные обстоятельства сама судьба делает.
Потирая пострадавшую часть тела, Рус вылез из развалившейся раскладушки и хмуро пробормотал:
– Чур, меня! Чур! У нас тут и так скоро детский сад будет: ты да Зина, Кирка кривляться перестанет, и сур ее…
– Руслан! – возмутились все.
– Следи за языком… полицейский все-таки! – угрожающе прорычал Кирилл.
– Так, мы тут уже второй час торчим, застряв на выборе цвета мебели, а дел еще невпроворот. Какая будет, такую и привезем. Нам еще о топливе побеспокоиться надо и в город съездить, – напомнил Руслан, смиренно подняв ладони вверх.
Что ни говори, но в данном случае с ним нельзя было не согласиться, поэтому продолжили. Мы с Лидой методично заносили в список необходимого различные вещи, которые мужчины должны привезти из города для двух домов. Одного – Лидии и Павла, другого – Руслана, хоть он и не стремится съехать в свой. Как с веселым смешком заметил лис, там не кормят, в отличие от моего дома. А вот Кирилл даже не притворялся, что присматривает себе жилье.
Он смотрел на мою собственность уже как на свою и придирчиво исследовал ее вдоль и поперек. Утром мы опять вместе ухаживали за животными, и дело шло в два раза быстрее. А потом во дворе целовались жарко-жарко, до перехватывавшего дыхания, до тумана в глазах, до стонов и моих подгибающихся ног и колотящегося сердца. После он заставил меня вернуться, а сам обследовал наш (пора признать этот факт!) дом снаружи: хозяйственные постройки, забор и прилегающую территорию. Возвратился он к завтраку, после которого мы всей компанией пошли составлять список необходимого.
Через час я с замиранием сердца наблюдала, как трое вооруженных мужчин выезжают на моем «кешаре» за ворота. Они сначала должны были заехать на ферму и забрать грузовик, чтобы привезти максимально больше.
– Кирюш, как считаешь, все будет в порядке? – рядом раздался встревоженный голос Лидии.
Я повернулась и, заглянув в ее серые, чистые и такие опечаленные глаза, мягко улыбнулась и поспешила успокоить:
– Не переживай, Лид, меня предчувствие сегодня не тревожит, значит, все будет хорошо.
– Я рада, тогда пошли хлеб печь. Мне еще столькому научиться нужно… – Она заметно расслабилась и уже более спокойно попросила: – А вечерком мне покажешь, как корову доить да за животными ухаживать.
– Лид, может, пока не надо? – Я с намеком посмотрела на ее едва заметный еще животик.
– Кирюш, учиться нужно своевременно. Я же не тюки таскать буду, а с ведрами мальчики помогут, – весело ответила Лида.
Тесто мы еще вчера поставили подходить в тепло. Хлеба теперь требуется больше и печь нужно на несколько дней. Одновременно готовили обед под веселые истории Олега из жизни его деревни, но каждый из нас посматривал на часы и прислушивался в ожидании звука подъезжающих машин.
Обратно наши вернулись ближе к вечеру, быстро поели и приступили к разгрузке и сборке мебели. Все понимали: мотаться в город за всем необходимым можно будет очень недолго. В нашем регионе – еще максимум недели две, а потом дороги заметет снегом, и проехать можно будет в лучшем случае на снегоходе или на лыжах.
Теперь каждый день мужчины исчезали с раннего утра и лишь набегами ели. Только поздним вечером мы собирались вместе за столом на ужин. Всю неделю стояла относительно теплая и сухая погода, позволившая нашим мужчинам несколько раз съездить с Семеном на шахты и привезти угля не только для Павла и Руслана, но и обеспечить им дополнительно еще несколько домов, готовых к заселению. К сожалению, пока из города никого не привезли. Жители, словно мыши, забились в свои норки и не показывали оттуда и носа, стоило услышать или увидеть кого-либо – настолько городских запугала местная банда.
Дополнительно, как я поняла из их разговоров, мужчины вели разведывательную деятельность. Но стоило мне или Лиде поинтересоваться этим вопросом, они фыркали и переводили разговор в другое русло, а то и вовсе просили «не забивать свои хорошенькие головки подобными проблемами». Достал меня этот мужской шовинизм.
В моем шкафу в спальне внезапно добавилась куча одежды. Немного покопавшись, поняла: это Кирилл перетащил сюда всю свою, тщательно и аккуратно ее разместив. Первым порывом было возмутиться, и я уже рванула из спальни потребовать объяснений, но потом, резко остановившись и глубоко вздохнув, мысленно махнула рукой и приняла как должное. Это все равно произойдет, сколько бы я ни откладывала момент признания Кириллу. Мы принадлежим друг другу, нуждаемся и вряд ли сможем жить друг без друга.
За неделю я это поняла, отметив некоторые мелочи и детали в его поведении. Стоило ему вернуться домой, как он сразу же стремился подойти ко мне и ткнуться носом в волосы, вдохнуть мой запах или просто касался губами, чтобы приласкать. Его радовала и смягчала моя забота, умиляло беспокойство о его безопасности. Все эти чувства вызывали трепет и желание тоже касаться его. Он нуждается не только в моем теле, но и в душевной близости, и это глупо было отрицать. Но я все еще чего-то боялась.
Лиза уже прочно обосновалась в его большом сердце, активно училась вертеть грозным суром и находить его слабости. Эх, мужчины! Что с них возьмешь? Такое впечатление, будто маленькой очаровательной лисичке Елизавете никто из них ни в чем не мог отказать. Пока только Олег держался, скорее, из упрямства, но и тот уже часто со смиренной улыбкой прощал ей шалости или проказы.
Вот и сегодня, стоило усталым мужчинам привести себя в порядок и собраться перед камином после ужина, как в комнату влетела Лиза с обиженным заплаканным личиком. И впервые она рванула не ко мне, вызвав удивление и укол обиды в сердце, а сразу подбежала к Кириллу и, с разбегу запрыгнув к нему на колени, доверчиво уткнулась в плечо. Такое случалось нечасто, и я встревожилась, тоже подошла и, опустившись на колени перед Кириллом, погладила девочку по спинке, утешая. Кирилл же глухо спросил, склонившись над Лизой:
– Лисенок, что случилось? Кто обидел мою девочку, ну-ка признавайся?
Следом в комнату вошел насупившийся Олег. Он виновато посмотрел на нас, а я вновь – на свою дочь, все еще гадая, что такого могло произойти, из-за чего бы она так расстроилась. Девочка подняла заплаканное, но, скорее, хитренькое, а не такое уж трагичное лицо и, заглядывая в глаза Кириллу, пожаловалась, хватаясь за ворот его клетчатой рубашки:
– Олег сказал, ему неинтересно со мной играть, потому что я маленькая…
Кирилл приподнял
