– Нет, – сказал Лев, чрезвычайно раздраженный необходимостью переезжать в четвертый раз. – Нет.
– А что это еще может быть? – спросил Руди.
– Невидимая страна? Собранная из кусочков других стран? Созданная семьей английских волшебников? – Лев фыркнул. – Это может быть что угодно.
Руди взглянул на стопки расшифровок.
– Тут ничего нет о том, что они волшебники, – сказал он. – Они говорят о том, что эти территории содержат в себе другие всевозможные территории. Мне это не кажется волшебством.
– Значит, очевидно, у тебя жизнь интереснее, чем у меня, – обиженно сказал Лев, наливая себе еще. Он наклонился вперед и облокотился на колени. – Посмотри на меня. Нет, посмотри. Мне в глаза. Хорошо. А теперь повторяй за мной: «Территории не содержат в себе другие всевозможные территории», – он откинулся. – Ты же не будешь повторять, да? – пробормотал он обиженно и опустошил стакан.
Руди посмотрел на страницы распечаток, бедекер, железнодорожное расписание, которое утверждало, что в 1912 году можно было сесть на поезд с Паддингтонского вокзала до несуществующего города к западу от Лондона, на карту Линии, которая утверждала, что до того же несуществующего города все еще можно добраться, свернув на нужную ветку в Германии. Он пытался по-новому скомпоновать все это в голове, но детали сходились лишь в одной конфигурации.
Вот что Фабио украл из консульства Линии в Познани. Три доказательства существования параллельной вселенной. И карту, которая показывает, как туда попасть.
Общество – топологический глюк, народ, существующий на месте Европы, но доступный только в определенных местах. Ее столица, Владислав, находилась примерно на месте Праги, но, судя по тому, как ее описывал Бедекер, больше напоминала смесь Кракова, Варшавы, Парижа и Женевы. Пятнадцать миллионов человек – когда Бедекер написал свой путеводитель. Сколько человек в Обществе теперь? И что они все делают?
Стоил ли этот секрет того, чтобы его защищать? Чтобы за него убивать? Руди решил, что, похоже, да.
* * *Однажды ночью, пока они сидели за ужином – что-то довольно несъедобное из кальмара, баклажанов и соуса из консервированных помидоров, – Руди на глаза попался инфосейф Фабио у кофейного столика. Ему вдруг пришла в голову мысль: то, что Фабио оберегал ценой собственной жизни, для него уже стало таким знакомым, что он едва ли это замечал: просто чемодан, куда он запихивал документы, расшифровки и компьютер Льва, когда они сменяли отели. Он все еще закрывал замки на всякий случай, хотя даже не знал, работает ли защитное устройство.
– Что? – спросил Лев, заметив, как он встал.
Руди дохромал до тайника и перевернул над кроватью. На одеяло посыпались исписанные страницы, блокноты и флеш-карты.
– Просто хочу кое-что попробовать.
– Что попробовать?
Вернув чемодан в исходное положение, он сунул внутрь бумажный экземпляр вчерашней местной газеты, закрыл крышку, набрал комбинацию и дважды провел карточкой по замку, чтобы зарядить устройство.
– Хочу посмотреть, что случится, когда эта штука сработает, – сказал он. Затем повернул и отогнул запоры.
Случился вопль Льва, который вскочил из-за стола и нырнул за невероятно жуткую софу в углу номера. Пару мгновений спустя он выглянул, качая головой.
– И пусть никто не смеет сказать, что у Льва Семеновича Лаптева плохая реакция, – сказал Руди, который не сдвинулся с места, стоя у кровати.
– Иногда, – сказал Лев, пытаясь вернуть самообладание и не срываясь при этом на крик, – тайник может уничтожить и содержимое, и человека, который пытается его открыть.
Руди взглянул на чемодан.
– А.
Он положил руку на бок чемодана – и да, он был теплый. Не горячий, но определенно теплый, вспышка тепла изнутри проникала через изоляцию.
Из-за этого он ностальгически вспомнил о чемодане, который доставлял в Старом Потсдаме. Он боялся, что, перевозя его контрабандой в Берлин, он мог уничтожить его или то, что было внутри, но что, если его уже активировала Посылка перед тем, как метнуть под проволокой? Что, если кейс все это время сжигал свое содержимое? Что, если внутри содержались карты?
Но почему же тогда в последние мгновения жизни Посылка метнула чемодан за проволоку, если он был в процессе уничтожения содержимого? В мире Руди на это мог быть только один ответ – чтобы люди побегали, чтобы те, кто хотел вернуть кейс, поверили, что он доставлен. И Брэдли сказал, что его содержимое дошло по назначению, так что либо он знал, что кейс уничтожил то, что в нем было, и врал, либо не знал и передавал ложь, которую ему сообщило начальство.
Ему и так хватало, чем забивать голову. Неиссякающий поток расшифровок, страница за страницей обрисовывающий образ Общества девятнадцатого века. Все более скучные способы передвижения вместе со Львом из отеля в отель, с острова на остров.
И все же он не мог заставить себя забыть о Потсдаме, ходил вокруг воспоминаний кругами, время от времени ковыряясь в них.
Руди часами сидел над распечаткой бедекера, листая страницы, ожидая киношного момента – момента, когда герой хлопает себя ладонью по лбу и кричит: «Ну конечно!» Момента, когда все прояснится.
Он все не наступал.
Определенно, это Большая Тайна. Тут никаких сомнений. Вполне стоит того, чтобы убить и Фабио, и его. Но геометрия всего, что случилось с ним за последние лет десять, от него ускользала. Он был уверен, что в нее как-то встраивается Потсдам, но точно определить как не мог.
Если взять бедекер за основу, вся его карьера Курьера представала в ином свете. В книге была одна фраза, которая меняла все: в Обществе самые ревностно охраняемые границы в Европе. Сколько правительств, разведывательных служб, шпионских организаций и криминальных группировок знали об Обществе и пытались в течение многих лет получить к нему доступ? Если он что-то и узнал за годы странствий по Европе, так это то, что люди ненавидят, когда находят места, куда они не могут попасть. Потому-то взломщики грабили банки, офицеры MI-6 переходили через Чекпойнт Чарли, резиденты ЦРУ создавали сети стрингеров в Москве и Бухаресте. О да, они воровали прибыли компаний или собирали разведданные о враге. Но на самом деле, суть сводилась к тому, что они отправлялись туда, куда больше никто не мог попасть. Руди было знакомо это ощущение власти, ощущение всемогущества, которое получаешь от подобных занятий.
А Общество переиграло их всех. Они не могли найти в него вход.
Кем бы они ни были – и он не исключал, что это мог быть комитет аппаратчиков, представлявший Централь и все разведывательные сообщества Европы, – они были людьми изощренными. Руди показалось, что часто его работа Курьера сводилась к провокациям – не для того, чтобы напрямую проникнуть в Общество, а чтобы спугнуть его хозяев, словно он человек с колотушкой в охоте на фазанов. Кто они? Где они? Что они делают? Вечные вопросы руководителей разведки.
Возможно, что его первая живая Ситуация с Фабио была настоящей попыткой украсть
