– Он умрет. И никогда не доберется до дома. Без помощи кого-то другого.
Таллис посмотрела на Озерную Пловчиху. Поняла ли лошадь то, что она пообещала ей? Если поняла, если такая магия работает в этом мире, то кобыла – единственная надежда старика. И если он благополучно вернется домой и сумеет какое-то время прожить с Тигом, успеет ли она вернуться и расспросить его после путешествия, в которое она должна очень скоро отправиться: в самую высокую комнату крепости, в пещеру, по следам Гарри.
Она объяснила свой план Скатаху:
– Быть может, он сумеет выжить, если у него будет моя лошадь. Но не уходи без меня. Не поднимайся на утес, пока я не вернусь. Я хочу пойти с тобой в Бавдуин. Я хочу быть там, когда ты найдешь других.
– Тогда торопись, – ответил он. – Я буду ждать тебя два дня. Остальные ищут меня. Мы должны начать сражаться вместе. Я не могу дать им умереть.
– Жди меня, – требовательно сказала она. – И берегись шамана даурогов. Он молод и очень опасен.
– Я могу присмотреть за собой, – мрачно сказал Скатах и кивнул на подергивающееся тело предводителя скарагов, все еще насаженное на копье.
Таллис забралась на Озерную Пловчиху и, подгоняя лошадь, поскакала через ночь на юг, в зону сменяющих друг друга времен года.
Она нашла Уинн-Джонса. Он сидел на скальном выступе, истощенный, несчастный, умирающий от голода. Она поймала птицу, ощипала ее и приготовила на костре, нарезала мясо ломтиками и дала ему. Из костей она сварила бульон, используя корни, выросшие летом, и через какое-то время он почти восстановил силы. Но наотрез отказался возвращаться на север.
– Не вижу смысла продолжать искать место смерти сына. Я знаю, что его ждет. И не хочу это видеть. Спасибо тебе, ты спасла меня от неминуемой смерти. Но я лучше попробую найти дневник и сразиться с Тигом, чем умру от холода или стану добычей волков там, где ничто не напомнит мне о том сплошном удовольствии, которое я испытывал всю свою жизнь. Эти записи слишком дороги мне.
– Тиг намеревался сжечь их, – сказала Таллис. – Как он сжег твои райятуки.
– Да. Он может сжечь несколько листов пергамента. Но я прожил в лесах много лет и написал намного больше того, что осталось в хижине шамана. Несколько страниц, скорее всего, потеряны, но основное спрятано. Только Мортен знает, где… моя дорогая Мортен…
Он печально посмотрел на Таллис:
– Если ты найдешь ее, пошли ко мне.
– Попробую. И притащу с собой Скатаха.
– Как? Ты не сможешь. Ты уже видела его смерть.
Таллис улыбнулась:
– Дикая всадница, прискакавшая, чтобы стащить его с погребального костра. Похоже, она его любит. И он еще не умер. Но ты сам сказал мне в хижине, что после смерти он родится воином. Нужно только узнать его…
Рука Уинн-Джонса легла на ее запястье.
– Желаю тебе удачи. И надеюсь, ты найдешь Гарри.
– Конечно, найду. Я уже нашла его револьвер. Он был там, в замке. Это дорога в Лавондисс. Там есть пещера. Мне осталось только открыть через нее портал.
Уинн-Джонс слабо улыбнулся, его изувеченное лицо потеплело. В здоровом глазу появился знакомый взгляд.
– Что? – спросила она.
– Запомни, если сможешь… – начал он. – Когда пойдешь за ним через первый лес, не переставай спрашивать себя: почему он не сумел вернуться? Что держит его в ловушке? Не сделай ту же самую ошибку. Не иди слишком быстро. Внимательно следи за знаками зимы, леса, птиц. Где-то в сумятице образов и рассказов, которые ты носишь в себе, спрятана причина, по которой Гарри не сумел вернуться. – Он откинулся назад. – Хотел бы я помочь тебе чем-нибудь еще. Увы, нечем. Но я уверен, что ошибку можно найти в твоих историях. Ты должна войти в Лавондисс как наивный ребенок, а не как опытная женщина. Смотри и слушай как дитя. Тогда ты увидишь ошибку и избежишь ее…
– Спасибо за совет, – сказала Таллис. – И вот ответный подарок – моя лошадь.
– Но у меня есть лошадь.
– Моя умеет переплывать озера.
– А. Это действительно может помочь.
– Она твоя. Обращайся с ней нежно.
– А ты присматривай за моими сыном и дочкой. И не очень расстраивайся.
– Если я смогу направить события в нужное русло, я спасу и Гарри, и Скатаха. Обоих. Я пойду до конца.
– Мне нравится твоя решимость, – сказал Уинн-Джонс, нежно сжимая ей руку. – Раньше я был пессимистом. И считал, что тебе суждена неудача. Но теперь уже не уверен. Этот мир разрушается, но ты заново творишь его, очень быстро. Ты создаешь истории. Вызываешь изменения. В твоих зимних песнях и странных мелодиях есть магия, благодаря которой у твоей истории может быть счастливый конец.
Таллис поцеловала его холодные тонкие губы и ласково провела рукой по ужасным следам дикой атаки Тига.
– Счастливого пути, старый человек.
– Не беспокойся за меня. И ты – не забудь. Пускай ребенок всегда едет рядом с тобой.
– Не забуду.
В глубине души Таллис понимала, что Скатах не дождется ее, но все-таки была потрясена, обнаружив, что он обманул ее. Костер догорел больше дня назад. Она со злостью пнула пепел и завыла, от тоски и разочарования.
– Ты должен был дождаться меня! Я могла бы спасти тебя!
Глазами Скогена она увидела только тени давно прошедшего лета. Через Морндун – корчащихся духов и призраков, уплывавших в деревья, когда они понимали, что на них глядят. Мертвые были повсюду, они истекали кровью в холодной воде, ожидая начала своего путешествия.
И ни малейшего следа человека, которого любила.
Хотя он и поохотился в лесу, для нее. На ветках висели куски маленьких животных, аккуратно упакованные в кожаные мешочки. Она со злостью схватила еду и швырнула на берег реки, но, подумав, подобрала драгоценное мясо и привязала к тощему жеребцу.
Конь – беспокойный, замерзший и голодный – в ответ на ее прикосновение топнул копытом и коротко заржал. Таллис дала ему горсточку овса, которую везла с собой. Жеребец быстро таял, как все лошади в этом жестоком мире. Долго он не протянет.
Таллис разрешила своему взгляду подняться по крутой тропе и побродить среди остроконечных скал, горящих костров и выпирающих кирпичных стен крепости. Туда убежала Падуба и, наверно, все еще прячется в холодных, насквозь продуваемых комнатах. Из каменного черепа замка Таллис звал призрак Гарри. Образы зимы и летнего леса мучили ее… взывали к ней. Дорога в Лавондисс там, за коротким подъемом; нужно только подчиниться неизбежности путешествия и бросить Скатаха.
Но она не могла. Она видела, как, крича от горя, из темного леса вылетает женщина; как развеваются ее
