– Спасибо, милорд, – шепчу я.
– Джулс, зови меня Роан, – исправляет он.
– Лорд Роан, – говорю я, выдавив из себя слабую, кривую улыбку.
Его смех, долгий и громкий, эхом несется по коридору для слуг.
– Я рад, что врезался в тебя, Джулс, – его губы совсем рядом с моим ухом, – больше, чем ты можешь представить.
13Роан сдерживает обещание. На следующий день, рано утром, едва солнце успевает превратиться из кроваво-красного в желтое, он посылает за мной. Я медленно привожу в порядок волосы, достаю голубое шерстяное платье из-под подушки и надеваю его, застегивая на все пуговицы. Готовлюсь к встрече с Иной Голд.
Когда я ухожу, Бея удивленно присвистывает:
– Для кого вырядилась, Джулс?
Другие девочки обращают на меня внимание.
– Сегодня утром я прислуживаю Ине Голд, – отвечаю я, хотя кажется, что эти слова произнесены не моим голосом. Бея радостно вскидывает руки, на лицах других девушек немое удивление, но они стараются не подать виду: принимаются старательно заправлять уже убранные кровати.
Я спешу на кухню, чтобы рассказать обо всем Лоре, но даже не успеваю рта открыть – она хватает меня под руку и отводит в угол. Лора выглядит измученной, ее лицо раскраснелось, а волосы выбились из-под платка.
– Джулс, – говорит она, ее голос напряжен. – Тебе нужно пойти со мной, дорогая.
– Но, Лора, – мой же звучит по-детски, – лорд Роан пригласил меня прислуживать ему и королевской воспитаннице за завтраком. – Лора делает шаг назад и осматривает меня, все еще держа под локоть. – Лорд Роан…
– У лорда Лиама есть другая работа для тебя. Ты должна подчиниться ему.
Я закусываю губу. Никогда. Но он старший, и он… беспощадный.
Я иду за ней в погреба с опаской, останавливаюсь в дверном проеме; в нос бьет прелый запах земли, овощей и железа. В последний раз я была здесь, когда обнаружила папу, валяющегося среди мешков с репой и картошкой. Сколько дней назад это было? Шесть? Семь? Лора берет меня за руку и нежно, но твердо тянет за собой вниз по лестнице.
– Сегодня ты чистишь маву, – говорит она, не глядя мне в глаза, – запасы краски кончаются.
– Что? – на секунду прилив злости заглушает страх от нахождения в подвале. Запасы мавы Эверлесса хранятся подальше от кухни, чтобы тошнотворно-сладкий запах фрукта не отвлекал нас. Для получения краски нужно голыми руками проткнуть жесткую кожицу и достать едкие и неприятные внутренности, оставляющие пятна и шрамы. Иногда я видела несчастных, выходивших из подвала, еле стоящих на ногах от дурманящего запаха.
Но не поэтому все боятся мавы. Известно, что во фруктах могут прятаться маленькие ядовитые скорпионы, путешественники из южных пустынь, где она произрастает. Хотя эти нежданные гости редки, помню, как в детстве была на похоронах поварихи, погибшей от единственного укуса.
Чистка мавы – наказание, практически такое же, как сбор времени.
Кроме того, теперь мне известно, что эта краска – метка смерти на тех, кто осмелился зайти в хранилище, как папа.
– В чем я провинилась? – возмущенно спрашиваю я.
Хотя ответ мне известен: перешла дорогу Лиаму Герлингу.
Лора вздыхает.
– Это не мой приказ, Джулс. Он исходит напрямую от лорда Лиама.
– Лиам, – слово срывается с губ, и одновременно страх пронзает меня: он помнит мое имя, мое лицо. Это должно быть так, раз он выбрал именно меня для этого задания. Дикая мысль проносится в голове: знал ли он о приходе отца в Эверлесс? Его руки были перепачканы после попытки проникнуть в хранилище. А за хранилище отвечает Лиам.
Лора кивает, прерывая мои мысли:
– Не знаю, как ты привлекла его внимание, но будь благодарна, что он не забрал день. Хотя разницы никакой: ты проведешь там достаточно много времени.
Так вот мое наказание за любопытство. Я сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони, пока я пытаюсь подавить ярость и страх. Я думала, что мне больше нечего бояться, когда папа мертв. Но если Лиам знает меня – если он будет лезть из кожи вон, чтобы мучить меня, – безопасно ли мне оставаться в Эверлессе?
И как мне теперь подобраться ближе к Королеве?
Пока мы спускаемся в темноту, в голове возникает еще одна мысль: Роан тоже знает, что я в Эверлессе. Воспоминание о нашей встрече в коридоре, его близость – спасение. Я цепляюсь за эту мысль.
Больше, чем ты можешь представить.
Фантазии улетучиваются, когда Лора приводит меня в подвал. Она открывает узкую дверь в конце коридора, и я чуть не падаю в обморок при виде горы мавы в темной комнате. Тысячи фиолетово-черных фруктов размером с куриное сердце навалены грудой у стены, достигая потолка; некоторые раскололись, и растекшаяся мякоть блестит на куче. Запах осязаем: стена тошнотворно-сладкого воздуха с примесью чего-то терпкого, вина или уксуса.
Несколько уродливых плотных фруктов скатываются вниз к нашим ногам. Я подавляю желание раздавить их ботинком. Лора кашляет рядом со мной.
– Поднимайся, если начнет кружиться голова, – говорит она, разглядывая кучу. – Мне жаль, моя дорогая. – В следующую секунду она закрывает за собой дверь, оставляя меня лишь с одним мерцающим факелом.
* * *Очищенная мава не переносит тепла, поэтому в подвале ужасно холодно: зубы стучат, ноги на каменном полу онемели даже в ботинках. Кожура каждого фрукта твердая, как ореховая скорлупка, а мне нужно разрывать ее, не раздавив мякоть внутри. После пяти очищенных плодов пальцы начинают кровоточить.
Сначала кажется, что я привыкла к запаху; но, по мере того как корзины, оставленные Лорой, заполняются, он снова берет верх надо мной. Ногти ломаются о неподатливую кожуру. Сок пачкает руки в цвет вина. Лиам не смог бы придумать худшей пытки для меня. Каждый раз, опуская глаза, я вспоминаю свою потерю и чувство вины. Понимаю, что могла бы вернуться к хранилищу и попробовать попасть туда, пока мои руки все равно запачканы, но если то, что сказал Лиам, правда, то оно может забрать у меня любое количество времени. Выпить пятьдесят лет за мгновение и оставить без сознания или мертвую на полу.
Оценив риски, я возвращаюсь на кухню, чтобы отнести корзины очищенной мавы и перекусить. Лора не позволяет мне долго оставаться в тепле и, поджав губы, посылает обратно вниз с булочкой и кусочком масла. Я знаю, что она помнит Тэма,
