Все прозвучало в духе Эмриса — непринужденно и легкомысленно, но в то же время Гвен вдруг с пугающей силой захотелось, чтобы его слова были произнесены не в шутку.
— Звучит заманчиво, но, боюсь, у нас ничего не получится, — вспомнив гадание на девичнике Джесмин, проговорила она.
— Почему же?
— Мне нагадали суженого, чье имя будет начинаться на букву «К».
— Правда? — посерьезнев, отозвался маг.
— Да. А что? — спросила Гвендолин, без улыбки взглянув на него.
— Я не говорил тебе, но мое второе имя — Конрад.
Сердце пропустило удар.
— Правда?!
— Нет, конечно! — рассмеялся Торнбран и до того, как она успела обиженно отстраниться, обнял ее крепче и прошептал на ухо: — Гвен, ты сбежала от судьбы, которую тебе прочили, а теперь позволишь какому-то гаданию выбрать тебе суженого? Может быть, сделаешь это сама?
Несказанные слова замерли на губах, когда, не прерывая танца, Эмрис коснулся их своими губами. На несколько долгих мгновений Гвендолин забыла обо всем. И о том, что уже решила уехать в столицу, и о том, что все еще боялась поверить этому порой невыносимому человеку, и о том, что деревенской учительнице — пусть занимать эту должность ей оставалось недолго — неприлично целоваться при людях, даже если ее лицо наполовину прикрыто маской.
Но затем ей стало все равно. К тому же благодаря то ли магии Торнбрана, то ли самому его присутствию Гвен перестала замечать других танцующих. А вот музыка осталась. Она подхватывала, увлекала, вела за собой. До ощущения полета, до головокружения, до слез счастья на ресницах.
— Тебе пора домой. Я провожу, — произнес Эмрис, останавливаясь. Гвендолин непонимающе посмотрела на него.
Все закончилось?..
Дорогу в школу она почти не запомнила. Провожатый молчал, Гвен тоже. А на душе все чувства смешались так, что отделить одно от другого она при всем старании не смогла бы — как краску от воды, в которой та растворилась.
«И почему школа так близко?!» — разочарованно вздохнула про себя Гвендолин, когда они пришли. Спутник положил руки ей на плечи, заглянул в глаза. Она зажмурилась, ожидая поцелуя, но маг лишь коротко коснулся губами ее лба.
— Подумай о моем предложении. Обещаешь?
— Обещаю, — ответила Гвен тихо, скользнула за дверь и, оказавшись в тишине своего временного жилища, прижалась к ней спиной. Через некоторое время наконец-то зажгла свет, заперла школу и поднялась наверх.
А чуть позже, когда Гвендолин в ночной рубашке лежала в постели, раздался громкий стук в дверь.
Накинув халат и захватив лампу, Гвен отважно спустилась, но сначала, размышляя, что бы сделал на ее месте Арчибальд, прихватила на кухне увесистую скалку, с которой чувствовала себя увереннее.
Однако оружие ей не понадобилось. Потому что за дверью оказался не какой-то неизвестный злоумышленник, а все тот же Эмрис Торнбран.
— Что-то забыли? — осведомилась Гвендолин, предпочитая не думать, как она выглядит с лампой в одной руке и со скалкой в другой.
— Твой ответ.
— Ответ? — нахмурилась Гвен.
— Я ведь просил подумать, когда мы прощались.
— Но прошло совсем мало времени!
— Для меня достаточно. Впустишь меня? Или так и будешь держать на пороге?
Гвендолин неохотно посторонилась.
— Выходит, ты еще не обдумала, что собираешься мне ответить? — спросил Эмрис. В его глазах плясали смешинки. Он не переоделся после танцев, только снял маску.
— Порядочные люди в такое время спят, а не думы думают! — буркнула она в ответ, даже себе не решаясь признаться в том, что рада видеть его снова.
— Что ж, тогда мне придется тебя поторопить. Вот только можно тебя попросить убрать это? — кивнул маг на скалку, и Гвен поспешно положила ее на пустой по случаю каникул учительский стол. Туда же поставила лампу.
— Может быть, все-таки утром… — попыталась выпроводить незваного гостя Гвендолин. — Завтра вы придете, альд Торнбран, и я…
— Альд Торнбран, — повторил он с укором. Приблизившись, погладил ее по щеке. — Эмрис, я же просил. — Его глаза оказались совсем близко, а дыхание касалось ее губ. — Сколько еще раз нужно тебя поцеловать, чтобы ты стала звать меня по имени?
Ответ на этот вопрос он вознамерился узнать немедленно.
Сколько раз? Одного точно было мало. Губы лишь на миг соприкоснулись в робкой ласке, не успев обменяться теплом… Пришлось повторить. Смелее, теснее, жарче. И снова, задыхаясь от нежности и нехватки воздуха…
— Ты любишь меня?
— Да… — выдохнула Гвендолин, радуясь, что он не видит, какими пунцовыми стали ее щеки.
— Ты веришь мне?
Еще один утвердительный ответ. Он приподнял за подбородок ее лицо.
— Тогда не бойся.
Гвен собиралась было спросить, чего ей следует бояться, но Эмрис закрыл ей рот поцелуем, который оказался еще дольше и слаще, чем предыдущие. А затем подхватил ее на руки и направился к лестнице. В полумраке заглядывающей в окно весенней ночи перешагнул порог комнаты.
— Поставь меня немедленно! — потребовала Гвендолин, наконец-то выполнив его просьбу. — Эмрис! Поставь меня, ну же!
Оказавшись на ногах, она пошатнулась и уцепилась за него, чтобы не упасть. Его руки обвились вокруг ее талии.
Сомнения охватили Гвен, заставили сделать шаг назад, вырваться из объятий. Это нехорошо, неправильно… Она в комнате с мужчиной, ночью… Расстеленная постель… Даже простынь одеялом не прикрыла, когда вышла на стук. Так ведь не думала же, что вернется сюда не одна. Кто бы предупредил…
— Прости, — сказал вдруг Эмрис. — Не люблю ждать. Не хочу. И не буду. Я такой, какой есть.
Гвендолин ничего не успела ответить — он решительно, с каким-то отчаянным вздохом, сгреб ее в охапку, резко развернул, прижал спиной к стене, задев при этом стол. Старая мебель жалобно заскрипела, что-то с громким стуком упало на пол. Что именно, Гвен не заметила. Под натиском поцелуев — жарких, настойчивых — все мысли вылетели из
