Классная комната была достаточно просторной, чтобы вместить всех учеников. Их, как подсчитала Гвендолин, было двадцать четыре. Правда, двое — милая белокурая девочка и мальчуган в штопаных одежках — оказались малы, чтобы чему-либо учиться. Их привели старшие братья, и Гвен не стала спорить, поняв, что детей просто не с кем оставить дома. К тому же малыши сидели тихо и хлопот не доставляли, в отличие от настоящих учеников. Прежняя учительница не привила им понятия дисциплины, а что еще хуже — практически не дала никаких знаний. Видимо, она сама не была в достаточной мере образованной и компенсировала этот недостаток тем, что помнила большое количество интересных историй. Их учительница, как выяснилось, рассказывала на уроках. Неудивительно, что дети ждали того же от Гвен и недовольно зашумели, поняв, что теперь придется учиться по-настоящему. Гвендолин с трудом удалось их утихомирить, пообещав, что в конце учебного дня, если они станут прилежно заниматься, она, так и быть, почитает или расскажет что-нибудь интересное.
Существовал более простой и быстрый способ добиться хорошей дисциплины. Наставницы пансиона, где воспитывалась Гвен, не тратили бы время на уговоры, в ответ на возмущение тут же последовало бы наказание. Но Гвендолин еще по дороге в Трелони решила, что обойдется без жестких мер. Ей хотелось, чтобы дети относились к ней так же тепло, как она сама — к самым терпеливым и добрым своим учителям, и большее, что она себе позволила, — это постучать указкой по столу, призывая к тишине.
Стучать приходилось часто. К концу занятий голова у Гвен раскалывалась от гомона, и даже когда ученики наконец разошлись по домам, в ушах еще звенели их голоса.
— Строже с ними надо, — то ли укоризненно, то ли сочувственно сказала Талула, когда Гвен появилась в кухне. — Обедать будете?
Гвендолин так проголодалась, что проглотила все, что подала служанка, не чувствуя вкуса. Сытная еда вернула силы, а хорошее настроение принесла Джесмин. Дочь старосты сегодня выглядела еще более нарядной и довольной жизнью, чем вчера. Она влетела в кухню вихрем оборок и лент и тут же забросала Гвен вопросами:
— Как прошел день? Как дети? Не слишком озоровали?
— Как сказать, — неопределенно протянула Гвендолин. — Похоже, моя предшественница не достигла особых успехов. Только не передавай ей мои слова, пожалуйста!
— Ей сейчас не до того, — отмахнулась Джесмин. — А что до детей, вряд ли кому-то из них пригодится твоя наука. Им ведь придется, как родителям, работать на земле, никто не станет доктором или адвокатом.
— Отчего же? — не согласилась Гвен, хоть и понимала, что собеседница права. — Возможно, у кого-то из них появится шанс продолжить образование и освоить другую профессию. Но знания в любом случае не бывают лишними.
— Ты говоришь, как альд Линтон. Это он велел, чтобы в деревне открыли школу. Ты ведь с ним знакома, да?
— Знакома, — подтвердила Гвендолин. Должно быть, староста рассказал дочери о том, что новую учительницу привез в Трелони сам сквайр. Хорошо бы, чтобы данный факт не оброс нежелательными домыслами. Гвен поспешила сменить тему: — Что за люди поют и играют на народных инструментах? Вчера, когда я вернулась от вас, они выступали прямо под моим окном!
— А, есть тут такие! — рассмеялась Джесмин. — Обычно они играют на праздниках и ярмарках, но перед тобой, видно, решили отдельно покрасоваться.
— Мне понравилась их музыка, — улыбнулась Гвен.
— Я передам. Среди этих старичков-трубадуров затесался и мой дядюшка.
— Старичков? Но я заметила среди них молодого человека.
— Молодого? — Джесмин нахмурилась. — Вот уж не знаю. Может, родственник к кому-нибудь приехал? Надо выяснить! — Она подскочила с места, явно уязвленная тем, что новой учительнице известно что-то, чего не знает она сама. — Я попозже загляну! — крикнула уже от двери и, захлопнув ее, побежала по лестнице, грохоча каблуками.
— Вот егоза! — проворчала, заглянув в кухню, Талула. — Ничего, замуж выйдет — будет ходить медленно и степенно, как и положено хранительнице очага. Глядишь, скоро и ее деток учить будете!
Поблагодарив служанку за обед, Гвендолин отправилась к себе в комнату, где наконец-то смогла посвятить несколько часов исключительно Арчибальду. Никто не потревожил писательницу. Слова кружевной вязью ложились на бумагу, и Гвен казалось, будто герой ее истории тоже здесь, совсем рядом, неслышно стоит за спиной. Она даже чувствовала запах прелых листьев, налипших на подошвы его сапог за время долгой дороги.
А к закату вернулась Джесмин — влетела прямо в комнату Гвен, взбудораженная, горящая желанием немедленно поделиться новостями.
— В самом деле, родственник! Одного человека, который тут уже не живет, а домишко его остался, так тот прислал сына своей кузины приглядеть за хозяйством и подыскать покупателя для дома! Ума не приложу, как парень так быстро втерся в доверие к нашим и начал петь с ними! Не иначе, настоящий талант! А до чего же хорош собой!
— Но ведь тебе уже кто-то нравится? — напомнила Гвендолин.
— Нравится, — призналась Джесмин. — Но любоваться же никто не запретит! Ты ведь и сама его заприметила!
Гвен опустила взгляд. Вот досада — любовь к Арчибальду не помешала ей обратить внимание на приятного молодого человека. И отчего-то захотелось узнать о нем побольше.
— Его зовут Криспин Дэй, — будто угадала ее мысли дочь старосты. — У него есть лошадь и телега. Ни жены, ни детей, а родители — фермеры, как и у тебя. Видать, не бедствуют.
Гвендолин повторила про себя услышанное имя: Криспин Дэй. Простое и звонкое — так и звенит весенней капелью. Вот бы познакомиться с ним…
— Я уговорю родителей пригласить его на мой день рождения, — заявила Джесмин. — Это уже скоро. Будет вся деревня. Ты тоже приглашена! Можешь подарить мне книгу, — беззастенчиво добавила она, оглядывая прибранную комнату учительницы.
— Хорошо, подарю, — отозвалась Гвен. — Но, если он приехал только для того, чтобы продать дом, значит, скоро уедет?
— А если ему у нас понравится? Если он захочет остаться? Или присмотрит себе невесту и увезет ее
