— В телеге?
— С таким парнем — хоть пешком в соседнее графство! Жаль, мое сердце уже занято.
— Ты ведь еще не знаешь, взаимны ли твои чувства.
— Выясню! Вот подойду и спрошу. А если он так и не соизволит сделать мне предложение, я дождусь високосного года и…
— Сделаешь его сама? — не поверила Гвендолин.
— Почему бы и нет? И… что это за запах?
Гвен принюхалась. В хорошо прогретой комнате витал неприятный сладковатый запашок, и это точно были не прелые листья с сапог Арчибальда. Гвендолин повертелась, оглядывая свое жилище, но так и не нашла источника запаха.
— Дохлая мышь, — сказала Джесмин.
— Ты думаешь? — с сомнением уточнила Гвен.
— Знаю, — вздохнула новообретенная приятельница. — Болтается у тебя на платье. Сзади.
Гвендолин испуганно взвизгнула и попыталась посмотреть себе за спину, одновременно думая, что вовсе не хочет видеть мышь.
— Можно? — Джесмин взяла с ее стола чистый лист бумаги. — Не волнуйся, сейчас сниму. Интересно, какой шутник тебя ею наградил? Поспорить могу — один из братьев Бенсонов.
Гвен вспомнила трех мальчишек-погодков, больше всех шумевших на занятиях, и мысленно согласилась с этой догадкой.
— Не дергайся, — велела Джесмин. — Мальчишки ее на крючок подцепили, как бы платье не порвать… Фу, гадость какая! — Она распахнула окно, вышвырнула за него «подарочек» от маленьких шутников вместе с бумагой и брезгливо отерла руки о подол. — Эти дети совсем от рук отбились. Мать два года назад умерла, а отцу не до них. Может, женится снова, будет кому его разбойников воспитывать, да пока не похоже, что он собирается новую хозяйку привести в дом. Хотя дом у него хороший и надел большой… Но у альда Линтона вон какой домище, а тоже один в нем кукует, не торопится снова жениться.
— Альд Линтон? Снова? — заинтересовалась Гвен, позабыв о дохлой мыши. — Выходит, он уже был женат? И его супруга…
— Сбежала она! — припечатала Джесмин. — Не по душе пришлась наша провинция — в столицу захотелось! А вообще там темная история, так что, может, никуда и не сбежала, а пострадала от рук любовника! Утопил он ее в озере или топором зарубил и в лесу прикопал! А альд Линтон до сих пор тоскует…
— Постой-постой! С твоей фантазией только «Грошовые ужасы»[2] сочинять! — осадила приятельницу заинтригованная Гвен. — Давно это произошло?
— Года три назад. Может, меньше, может, больше. За временем не угонишься.
— И с тех пор он один? Но… ведь, если она жива, все еще считается его женой?
— Не думаю. Неверность женщины — повод для развода, это всем известно. «Адюльтер», во! — гордо выговорила Джесмин сложное слово. — А уж коли ее убили, то он и вовсе вдовец. Значит, может жениться во второй раз!
— А если она просто исчезла и он не знает, где жена, жива или нет? — предположила Гвендолин. — Что тогда?
— Если сгинула и нет вестей? — задумалась собеседница. — Тогда он и правда считается женатым. Несправедливо! — сочувственно вздохнула девушка. Но вздыхать и грустить было не в характере Джесмин, и она тут же сменила тему: — Насчет Криспина Дэя я еще сведения соберу, — заявила с уверенностью заправского сыщика. — Очень уж незаметно он свой приезд обставил. И вдруг — раз — уже поет в нашем хоре!
— И хорошо поет, — отчего-то смутившись, добавила Гвендолин.
— Вот на моем дне рождения и послушаем. И заодно проверим, как он танцует!
ГЛАВА 5
С началом занятий скучать Гвен стало некогда. Любопытствующие не оставляли новую учительницу в покое. Среди них вопреки предупреждениям жены старосты оказались не только отцы и старшие братья учеников, но также их матери, сестры и тетушки. Гвен стоило большого труда оставаться со всеми улыбчивой и вежливой, особенно в моменты, когда ее начинали забрасывать вопросами, которые преподавательницы в пансионе назвали бы бестактными, а то и возмутительными. Увы, деревенские жители не видели как в своих словах, так и в желании выведать всю подноготную девушки ничего странного. Приходилось постоянно напоминать себе о том, что здесь она — Гвенда Грин, скромная фермерская дочка, которая не имела многого, что доставалось некоторым ее соученицам по праву рождения, и все же не унывала и гордилась тем, что смогла получить образование. То, что письмо от настоящей Гвенды до сих пор не пришло, тревожило. Гвендолин надеялась, что оно в пути, и представляла себе почтовые кареты, отмеряющие милю за милей по дорогам королевства, и то мгновение, когда в ее руках наконец-то окажется долгожданный конверт.
Отношения с учениками налаживались со скрипом. К счастью, новых «подарков» Гвен не получала, но и других сложностей хватало. Пришлось научиться торговаться: одна история за две решенные задачи, еще одна — за выученное стихотворение. Гвен старалась не приближать к себе никого из ребят, чтобы ее не обвинили в том, что она заводит любимчиков. Впрочем, дети и сами к этому не стремились. После уроков они спешили домой, ведь у каждого помимо учебы имелись другие обязанности — приглядывать за домашней скотиной, помогать матерям с уборкой, нянчить младших братьев и сестер.
Сама Гвен проводила вечера в компании Арчибальда. Его история пока еще не приближалась к концу, но писательница уже раздумывала, в какие издательства и журналы можно отправить рукопись. При мысли о том, что кто-то чужой прочтет написанные ею строки, появлялось странное волнение, однако надежда увидеть их напечатанными придавала решимости. Иногда Гвендолин вспоминала о том молодом человеке — Криспине Дэе, но первая встреча с ним так и осталась единственной. Концертов у нее под окнами больше не устраивали, а сама она практически не выбиралась в деревню. Даже Джесмин не радовала новостями. Занятая подготовкой ко дню рождения дочь старосты теперь забегала редко, и если о чем-то говорила, то только о предстоящем торжестве. Она задумала настоящую вечеринку с танцами, играми и богатым угощением, и родители, учитывая, что дочь у них единственная и любимая, а совершеннолетие бывает лишь раз в жизни, ни в чем ей не перечили.
Так в суматохе пролетела первая рабочая неделя Гвендолин.
В выходной ее ждали на празднике у Джесмин, а в последний учебный день, закончив занятия, Гвен решила воспользоваться
