– Ты иди, а я подожду тебя здесь, – сказала Микаэла. – Там могут быть призраки.
Он осуждающе посмотрел на нее.
– Микки, ты – репортер. Спец по новостям. Ты знаешь, что призраков не существует.
– Это я знаю, – раздалось из громкоговорителя на макушке Микаэлы. – Но в моем нынешнем состоянии я все равно могу их увидеть.
– Мне не хочется оставлять тебя здесь одну. Я не смогу отвесить тебе оплеуху, если ты начнешь засыпать.
– Отвешу сама. Иди. И постарайся не задерживаться.
Гарт поднялся по ступеням, подергал дверь, когда та не поддалась, ударил ее плечом. Дверь распахнулась, и он вошел. Мгновением позже высунулся из дыры с муаровым ореолом, широко улыбаясь.
– Только не засыпай, моя красавица! Помни, в один из этих дивных дней я доделаю твой нос!
– Мечтать не вредно, парниша, – ответила она, но голова Гарта уже исчезла. Микаэла услышала грохот и треск: начались поиски неуловимого пакета с «пурпурной молнией». Который скорее всего нашли копы и заперли в шкафу для улик в управлении шерифа. А может, развезли по домам своим женщинам.
Микаэла побрела к развалинам ангара, в котором варили мет. Его окружали обугленные кусты и почерневшие деревья. В будущем о варке мета, пурпурного или какого-либо другого, речи не шло. Она задалась вопросом, сам ли взорвался ангар, как это часто бывает с местами, где варят мет, или его взорвала женщина, убившая варщиков. Чисто теоретический вопрос, но эта женщина интересовала Микаэлу, распаляла ее врожденное любопытство, благодаря которому в восемь лет она обыскивала ящики комода Антона Дубчека, а потом стала журналисткой, получив возможность обыскивать все ящики, как в прямом, так и в переносном смысле. Эта часть ее разума оставалась активной, и Микаэла подозревала, что не засыпает благодаря ей, а не только метамфетамину Фликинджера. У нее были вопросы без ответов.
Вопрос: откуда вообще взялась эта чертова Аврора? И почему, при условии, что это «почему» существовало? Вопрос: вернутся ли женщины мира, как Спящая красавица, или нет? А еще были вопросы насчет женщины, убившей варщиков мета, которую звали, согласно разговорам, подслушанным в «Скрипучем колесе» и в городе, Иви, Ивелин или Ителин Блэк. Она, согласно тем же разговорам, засыпала и просыпалась, в отличие от всех женщин Земли, если только вторая такая Иви не объявилась где-нибудь на Огненной Земле или высоко в Гималаях. Конечно, все это могли быть лишь слухи, но Микаэла склонялась к тому, что доля правды здесь была. Когда слухи приходили с разных сторон, на них следовало обратить внимание.
Не стой я одной ногой на земле, а второй в Царстве сна, думала Микаэла, ступая на тропу, начинавшуюся за разрушенным ангаром, отправилась бы в женскую тюрьму и навела бы справки.
Вопрос: кто сейчас руководит тюрьмой, раз ее мать спит? Хикс? Мать говорила, что у него мозг песчанки, а позвоночник медузы. Если ей не изменяла память, старшей по званию была Ванесса Лэмпли. Если Лэмпли тоже выбыла и спит где-нибудь, тогда… тогда кто?
Это гудит у нее в голове? Она не могла сказать точно, но скорее всего нет. Микаэла думала, что это высоковольтная линия неподалеку. Ничего особенного. Однако ее глаза передавали информацию, которую трудно было счесть нормальной. В нескольких футах от взорвавшегося ангара на некоторых стволах белели отпечатки ладоней. Такие же белые отпечатки босых ног виднелись на мху и земле. Они словно говорили: Сюда, миледи. Многие ветви облепили мотыльки и словно наблюдали за ней.
– Кыш! – крикнула она одному такому скоплению. Мотыльки взмахнули крылышками, но не взлетели. Микаэла шлепнула себя по одной щеке, потом по другой. Мотыльки остались на месте.
Микаэла неторопливо обернулась и посмотрела вниз по склону, на ангар и трейлер. Она ожидала, что увидит себя лежащей на земле, окутанной паутиной, – неопровержимое доказательство того, что ее душа отделилась от тела и стала призраком. Ничего подобного, только развалины ангара и приглушенный грохот, доносившийся из трейлера, где искал сокровища Гарт Фликинджер.
Она вновь посмотрела на тропу – это была тропа, о чем свидетельствовали белые отпечатки босых ног, – и увидела лиса, который сидел в тридцати или сорока ярдах впереди, аккуратно обернув лапы пушистым хвостом. Он наблюдал за ней. Когда Микаэла нерешительно приблизилась на три шага, лис вскочил и затрусил по тропе, оглянувшись через плечо. У Микаэлы создалось ощущение, что он весело улыбается.
Сюда, миледи.
Микаэла последовала за лисом. Ее любопытство проснулось полностью, да и сама она чувствовала себя намного бодрее, чем в предыдущие дни. Еще через сотню ярдов мотыльков стало столько, что они плотным ковром облепили все ветви. Их были тысячи. Десятки тысяч. Если бы они напали на нее (Микаэла вспомнила фильм Хичкока о злопамятных птицах), то задушили бы. Но она не думала, что такое случится. Мотыльки были наблюдателями, ничего больше. Часовыми. Эскортом. А лис – проводником. Но куда он ее вел?
Тропа из следов вышла на гребень, потом спустилась в неглубокий узкий овраг, вновь поднялась на холм. Дальше начался лесок из берез и ольхи. Стволы пятнала эта странная белизна. Микаэла провела рукой по одному такому пятну. Белизна осталась на пальцах, потом исчезла. Здесь проносили коконы? Это их остатки? Снова вопросы без ответов.
Когда она отвела взгляд от своей руки, лис ушел, а гудение усилилось. Теперь оно не напоминало высоковольтную линию. Гудело сильнее, более энергично. Земля вибрировала под туфлями. Микаэла пошла на звук и остановилась, потрясенная, как Лайла Норкросс на том же месте больше четырех дней назад.
Впереди раскинулась поляна. В ее центре поднималось до неба дерево из множества переплетенных стволов красновато-коричневого цвета. С ветвей свисали доисторические папоротниковые листья. Микаэла чувствовала их пряный аромат, немного напоминавший мускатный орех, но почти не похожий ни на один из знакомых ей запахов. На ветвях повыше сидели разнообразные экзотические птицы, свистели, трещали, щебетали. У подножия дерева ходил павлин размером с ребенка, распустив переливчатый хвост, чтобы Микаэла могла им полюбоваться.
Я этого не вижу, а если вижу, значит, это видят все спящие женщины. Потому что я – одна из них. Я заснула у руин ангара, и вокруг меня сплетается кокон, пока я восхищаюсь этим павлином. Я недоглядела, вот и все.
Отказаться от этих мыслей ее заставил белый тигр. Лис появился первым, словно вел его за собой. Красная змея висела на шее тигра, как варварское украшение. Змея высовывала и втягивала язычок, словно пробовала воздух на вкус. Микаэла видела, как перекатывались мышцы на боках идущего к ней тигра. Огромные зеленые глаза не отрывались от ее глаз. Лис подбежал к ней, прошелся холодным, немного влажным носом по голени.
Десятью минутами раньше Микаэла сказала бы, что не сможет бежать даже трусцой. А тут развернулась
