– Сэр, я просто хочу вас спросить…
– И заправляю ее автомобиль. Она ненавидит эти заправки самообслуживания. Я ей говорил: «Ты должна научиться ими пользоваться на случай, если я умру раньше, дорогая». А она мне отвечала…
– Я только хочу спросить о том, что происходит в тюрьме. – Фрэнк также хотел как можно быстрее выбраться из дома Лора Хикса. – Там женщина, о которой говорят люди. Ее зовут Иви Блэк. Что вы можете о ней сказать?
Хикс уставился в свою тарелку.
– Я бы держался от нее подальше.
– Так она бодрствовала?
– Когда я уходил, да. Но я бы держался от нее подальше.
– Говорят, она засыпает и просыпается. Это правда?
– Вроде бы да, но… – По-прежнему глядя в тарелку, Хикс наклонил голову, словно тост вызвал у него подозрения. – Не люблю сотрясать воздух попусту, но я бы ее не трогал, офицер.
– Почему? – Фрэнк думал о мотыльках, которые вырвались из кусочка сгоревшего кокона в эксперименте Фликинджера. И о том конкретном мотыльке, который пристально посмотрел на него.
– Она взяла мой мобильник, – сказал Хикс.
– Прошу прощения? Как она это сделала?
– Пригрозила мне крысами. Крысы с ней заодно. Они ее слушаются.
– Крысы ее слушаются.
– Вы понимаете, что это значит? Как и в любом отеле, в любой тюрьме есть грызуны. Бюджетные сокращения усугубляют проблему. Я помню, Коутс жаловалась, что пришлось отменить вызов крысолова. Потому что не выделили денег. Об этом в законодательном собрании не думают. Это всего лишь тюрьма. Что такое несколько крыс для заключенных, которые сами крысы? А если кто-то из заключенных научится контролировать крыс? Что тогда? – Хикс отодвинул тарелку, очевидно, лишившись аппетита. – Риторический вопрос. В законодательном собрании об этом не думают.
Фрэнк стоял в дверях столовой Хиксов, размышляя, а не страдает ли хозяин дома галлюцинациями, вызванными перенапряжением и горем? Но горящий клочок кокона, превратившийся в мотыльков… как насчет этого? Фрэнк видел это своими глазами. И разве мотылек не смотрел на Фрэнка? Возможно, это тоже была галлюцинация (он сам страдал от перенапряжения и горя), но, если честно, Фрэнк так не думал. Кто мог знать наверняка, рехнулся заместитель начальника тюрьмы или нет? Кто мог сказать, правду ли он говорил?
Может, он рехнулся, потому что говорил правду. Как насчет такого неприятного варианта?
Хикс встал.
– Раз уж вы здесь, вас не затруднит помочь мне отнести ее во двор? Спина болит, и я уже немолод.
Фрэнку совершенно не хотелось этого делать, но он согласился. Взялся за укутанные ноги Надин, а муж подхватил ее под укутанные подмышки. Они подняли женщину, осторожно вынесли через парадную дверь, спустились с крыльца и обошли дом. Кокон потрескивал, как рождественская бумага.
– Держись, Надин, – сказал Хикс белой мембране, покрывавшей лицо жены. Сейчас мы устроим тебя в «Адирондаке». Солнце пойдет тебе на пользу. Я уверен, лучи проходят сквозь кокон.
– И кто там сейчас главный? – спросил Фрэнк. – В смысле, в тюрьме.
– Никого. Полагаю, руководство могла взять на себя Ван Лэмпли, если она не спит. По званию она старшая.
– Психиатр, доктор Норкросс, заявляет, что он исполняет обязанности начальника.
– Чушь.
Они усадили миссис Хикс в ярко-желтое кресло «Адирондак» в вымощенном каменными плитами внутреннем дворике. Никакого солнца не было. Во всяком случае, сейчас. Накрапывал дождь. Кокон не промокал, вода собиралась в капельки на его поверхности, как на водонепроницаемой ткани. Хикс волок большой зонт. Его основание скрежетало по каменным плитам.
– Приходится соблюдать осторожность. Солнцезащитный крем по этой штуковине не размажешь, а Надин так легко обгорает.
– Норкросс? Психиатр?
Хикс усмехнулся.
– Норкросс – обычный контрактный служащий. У него в тюрьме нет никакой власти. Никто его никем не назначал.
Фрэнка это не удивило. Он подозревал, что Норкросс просто вешает им лапшу на уши. И его это бесило. На кону стояли жизни. Много жизней, пусть он думал только о Нане. Дочь олицетворяла для него всех. И ничего эгоистичного в его поведении не было. Чего там, он вел себя как альтруист. Но главное, ему требовалось сохранять хладнокровие.
– Что он за человек? Этот мозгоправ?
Хикс установил зонт и раскрыл его над женой.
– Ну вот. – Он сделал несколько глубоких вдохов. От пота и дождя воротник его рубашки потемнел. – Умный, отдаю ему должное. Слишком умный, если на то пошло. Работа в тюрьме – не для него. Подумать только, он получает полную ставку, и жалованье у него чуть меньше моего, а крысолова мы позволить себе не можем. Это политика двадцать первого века, офицер Джиэри.
– Почему вы считаете, что работа в тюрьме – не для него?
– Почему он не откроет частную практику? Я видел его личное дело. У него есть статьи. Есть необходимые дипломы. Я всегда думал, что с ним что-то не так, раз он крутится среди шлюх и наркоманок, но не мог сказать, что именно. Если это какое-то сексуальное извращение, то он проявлял запредельную осторожность. Это первое, что приходит в голову, когда видишь мужчину, которому нравится работать с преступницами. Но тут что-то другое.
– Как бы вы с ним общались? Он здравомыслящий?
– Конечно, он здравомыслящий. Очень здравомыслящий человек, а также политически корректный слабак. Именно по этой причине я терпеть не могу, как вы только что выразились, с ним общаться. У нас не реабилитационный центр, знаете ли. Тюрьма – это хранилище людей, которые играли не по правилам и на этом попались. Мусорный бак, если говорить прямо, и нам платят за то, что мы сидим на крышке. Коутс получает удовольствие, препираясь с ним, они дружат, а меня от него мутит. Своим здравым смыслом он валит с ног. – Хикс достал из кармана мятый носовой платок, вытер часть капель с савана жены. – Обожает смотреть в глаза. Начинает казаться, что он считает тебя чокнутым.
Фрэнк поблагодарил Лоренса Хикса за помощь и пошел обратно к своему припаркованному автомобилю. О чем думал Норкросс? По какой причине не позволял им увидеться с той женщиной? Почему не доверял им? Факты вели к одному выводу, мягко говоря, неприятному: по какой-то причине доктор работал на ту женщину.
Хикс припустил следом.
– Мистер Джиэри! Офицер!
– В чем дело?
Заместитель начальника тюрьмы поджал губы.
– Послушайте, та женщина… – Он потер руки. Моросящий дождь намочил плечи его мятого пиджака. – Если будете говорить с ней, с Иви Блэк, я не хочу, чтобы у нее сложилось впечатление, будто мне нужен мой мобильник, понимаете? Она может оставить его у себя. Если у меня возникнет необходимость позвонить, я воспользуюсь мобильником жены.
8Когда Джаред выбежал во двор демонстрационного дома, в котором они жили с Мэри (если это можно назвать жизнью, подумал он), Мэри
