– По мне, ты выглядишь обдолбанной, дорогуша. Не заблюй простыни.
Хикс бросил на него резкий взгляд, но не стал раскрывать онемевший от новокаина рот. Клинт, у которого дежурный Питерс уже в печенках сидел, молчать не пожелал.
– Заткнись.
Питерс повернулся к нему.
– Не вам затыкать мне…
– Я могу подать рапорт о происшествии, – перебил его Клинт. – Неадекватная реакция. Беспричинная. Выбор за тобой.
Питерс мрачно посмотрел на него, но лишь спросил:
– Раз это ваша подопечная, куда ее отвести?
– В камеру А-десять.
– Пошли, заключенная. Тебе досталась «мягкая» камера. Повезло.
Клинт наблюдал, как они уходят. Иви несла постель, дежурный шел сзади, почти вплотную. Клинт смотрел, не дотронется ли Питер до нее, и, тот, естественно, не дотронулся. Он знал, что Клинт за ним следит.
3Конечно, Лайла и раньше чувствовала такую усталость, только не могла вспомнить, когда именно. Что она помнила – с занятий по охране здоровья в старших классах, боже ты мой, – так это негативные последствия долгого бодрствования: замедленные рефлексы, ошибочные решения, рассеянное внимание, раздражительность. Не говоря уже о проблемах с кратковременной памятью: ты могла помнить, что тебе говорили на занятиях по охране здоровья в десятом классе, но забывала, что, твою мать, следовало делать сегодня, сейчас, в эту самую минуту.
Она свернула на стоянку у придорожного кафе «Олимпия» («СЪЕШЬ ЯИЧНЫЙ НАШ ПИРОГ – ОН ХОРОШ ДЛЯ ВСЕХ ДОРОГ», – гласил выносной щит у двери), заглушила двигатель, вылезла из салона, сделала несколько глубоких вдохов, наполняя легкие и кровь свежим кислородом. Немного помогло. Через опущенное стекло наклонилась в салон, взяла микрофон с приборного щитка, потом передумала: ей не хотелось, чтобы этот разговор услышали. Вернула микрофон на место, достала мобильник из чехла на ремне. Нажала клавишу вызова одного из дюжины номеров, заведенных в режим быстрого набора.
– Линни, как ты?
– Нормально. Прошлую ночь спала часов семь, а это больше обычного. Так что у меня все хорошо. А вот о вас я волнуюсь.
– Я в порядке, волноваться не о… – Широкий зевок не дал ей договорить, сделав окончание фразы нелепым, но она все равно сказала: – Я тоже в порядке.
– Точно? Сколько вы бодрствуете?
– Не знаю, часов восемнадцать или девятнадцать. – И чтобы унять тревогу Линни, добавила: – Прошлой ночью мне удалось вздремнуть, так что не волнуйся. – Ложь продолжала сыпаться из ее рта. Была ведь детская сказка, предупреждавшая, что одна ложь ведет к другим и ты в итоге превращаешься в попугая или кого-то еще, но вымотанный мозг Лайлы никак не мог ее вспомнить. – Забудь обо мне. Что у нас с этой Тиффани как-ее-там, из трейлера? «Скорая» отвезла ее в больницу?
– Да. Хорошо, что они доставили ее туда рано. – Линни понизила голос. – Сейчас там дурдом.
– А где Роджер и Терри?
Линни ответила с некоторым смущением:
– Они ждали помощника окружного прокурора, но он все не приезжал, и они захотели проверить, как там их жены…
– То есть они покинули место преступления? – Поначалу Лайла пришла в ярость, которая, впрочем, схлынула к тому моменту, как она закончила фразу. Возможно, помощник окружного прокурора не приехал по той же причине, которая заставила уехать Роджера и Терри: тревога за жену. Не только больница Святой Терезы превратилась в дурдом – дурдомом стал весь мир.
– Я знаю, Лайла, знаю, но у Роджера маленькая девочка… – Если она его, подумала Лайла. Джессика Элуэй любила прыгать из постели в постель, это было известно всему городу. – И Терри тоже запаниковал, и ни один не мог дозвониться до дома. Я сказала им, что вы разозлитесь.
– Ладно, возвращай их на смену. Я хочу, чтобы они объехали все три аптечных магазина в городе и сказали фармацевтам…
«Пиноккио». Вот как называлась сказка о лгунах. И он не превратился в попугая, его нос начал расти, пока не стал длинным, как дилдо Чудо-женщины.
– Лайла? Вы на связи?
Возьми себя в руки, женщина!
– Пусть скажут фармацевтам, чтобы они с осторожностью раздавали стимуляторы, которые у них есть. Аддерол, дексамфетамин… я знаю, что есть как минимум один рецептурный аналог метамфетамина, хотя не помню названия.
– Рецептурный мет? Да ладно вам!
– Да. Фармацевты знают. Скажи им, пусть проявляют осторожность. Рецепты вот-вот посыплются. Они должны выдавать минимум таблеток, пока мы не поймем, что здесь происходит. Поняла?
– Да.
– И вот что еще, Линни. Строго между нами. Загляни в шкаф «Вещественные доказательства». Посмотри, есть ли у нас стимуляторы, в том числе кокаин и спид, конфискованные у братьев Грайнеров.
– Господи, вы уверены? У нас там почти полфунта боливийского кокаина! Лоуэлл и Майнард, они вот-вот пойдут под суд. Этим можно развалить дело, а ведь мы гонялись за ними вечность!
– Я совсем не уверена, но Клинт подкинул мне эту идею, и я не могу от нее избавиться. Проведи инвентаризацию – ничего больше. Хорошо? Никто не собирается сворачивать долларовые купюры в трубочку и нюхать. – Во всяком случае, сегодня.
– Хорошо. – Чувствовалось, что Линни потрясена.
– Кто сейчас у трейлера, рядом с которым взорвалась нарколаборатория?
– Минуточку, узнаю у Гертруды. – По каким-то причинам, не интересным Лайле, Линни называла свой компьютер Гертрудой. – Судебно-медицинские эксперты и пожарники отбыли. Меня удивляет, что так быстро.
Лайла не удивилась. У этих парней тоже были жены и дочери.
– Ага… похоже, там остаются пара АХов, тушат последние возгорания. Не могу сказать, кто именно, но у меня записано, что они выдвинулись из Мейлока в одиннадцать тридцать три. Наверняка один из них – Уилли Бурк. Вы знаете Уилли, как же без него.
АХ, аббревиатура, звучавшая как вздох, обозначала команду Автодорожных хранителей Триокружья, главным образом пенсионеров с пикапами. Пожалуй, их можно было назвать добровольными пожарными. Они часто оказывались весьма кстати в сезон лесных пожаров.
– Понятно, благодарю.
– Ты поедешь туда? – В голосе Линни слышалось разочарование, и усталость Лайлы не помешала уловить подтекст: Учитывая происходящее вокруг?
– Линни, будь у меня пробуждающая волшебная палочка, я бы тут же воспользовалась ею.
– Поняла, шериф. – И тут подтекст: Не надо срывать на мне злость.
– Извини. Просто я должна делать, что могу. Скорее всего, кто-то, даже целая команда, работает с этой сонной болезнью в Центре по контролю и профилактике заболеваний в Атланте. Здесь, в Дулинге, произошло двойное убийство, и мое дело – расследовать его.
Почему я объясняю все это своему диспетчеру? Потому что я устала, вот почему. И потому что это способ отвлечься и не думать о том, как мой муж смотрел на меня в тюрьме. И потому что это способ отвлечься от вероятности – на самом деле факта, Лайла, не вероятности, а факта, и имя этому факту – Шейла, – что твой муж, о котором ты так тревожишься, совсем не тот человек, которого ты вроде бы знала.
Аврора – так назвали эту болезнь. Если я засну,
