— Больше ничего толкового нам не поведали. Хозяин пытался у нас узнать новости Шерези. И когда будет готово некое «Изобилие».
Я вспомнила эпичное полотно и улыбнулась. К зиме матушка планировала его закончить. Значит, в холода мои родные не будут нуждаться, она успеет продать картину. Может, отослать ей деньги, которые я вчера получила от доманца? Ведь, если все пойдет хорошо, они мне не понадобятся. Хотя в случае поражения могут пригодиться. Так и не решив ничего окончательно, я завистливым взглядом наблюдала, как за содержимое своего сундука Турень получает три серебряных нити.
— Сто пятьдесят, или полторы золотых, — быстро подсчитал чужие барыши Патрик.
Я посмотрела на друзей. Оливер шевелил губами, видимо тоже считая, Станислас рассеянно глазел по сторонам, перебирая струны. Ему ситуация интересной не показалась.
— Но это же несправедливо! — воскликнула я.
— Как посмотреть. — Патрик тронул мое ожерелье. — Некто может указать тебе, что выменянные на улыбки шевроны также не подчеркивают справедливость действа.
Он был прав. Мы не можем требовать равных условий для всех претендентов. Нам остается лишь стараться изо всех сил.
Хотелось заорать и кинуться в драку, когда тощий Вальденс тоже поставил на столешницу сундучок, а за ним слуги ван Хорна, который подходить к столу не спешил, также принялись устанавливать коробки.
Это было фиаско. Нам указывали на место.
Меченый красавчик оставил слугам заниматься обменом и подошел ко мне.
— Медные миньоны. — Он поклонился, приветствуя всех присутствующих. — Как прошла ваша ночь?
— Плодотворно. — Я вернула поклон. — А теперь оставь нас, пожалуйста. Отправляйся подсчитывать барыши первой и единственной победы, которую вырвала для тебя мошна твоего папеньки.
— Ты же не собираешься расплакаться от несправедливости мира, Цветочек?
Он раздул ноздри, будто принюхиваясь, потом чуть наклонил голову, вдыхая. От меня пахло притираниями Моник, и он это учуял. Что ж, оно и к лучшему. Лучше пусть он узнает о нас с куртизанкой сейчас, чем из досужих сплетен.
— Знакомый запах, дружище? — Я интимно ухватила Гэбриела под руку. — Наша общая подруга сетовала на отсутствие экстаза от эликсира фей.
— Может, тебе самому стоило постараться ради экстаза прекрасной дамы, не обвиняя волшебниц?
— О, с тем самым экстазом у нас все было хорошо. — Воспоминания о горячей ванне вызвали во мне самые приятные мысли, отразившиеся на лице мечтательной улыбкой. — Просто превосходно. — Я отпустила локоть ван Хорна и обернулась к друзьям. — Вперед, медные миньоны, адамантовые звезды сами себя не заработают.
— Он тебе отомстит, — завел свою обычную волынку Патрик, — тебе не стоило раздражать ван Хорна таким образом.
— Он отомстит мне так или иначе. — Я тряхнула челкой. — Так какая разница, тысяча фаханов? Зато никто не скажет, что Шерези трусит или пасет задних!
Мармадюк вскочил будто ошпаренный, хотя вода, льющаяся на него с небес, была вполне комнатной температуры. Да и небеса эти ему скорее пригрезились.
— Ну? — Королева поставила умывальный кувшин в изголовье. — Как обстоят дела у моего любимчика?
— Они обстояли прекрасно до того самого момента, как твой любимчик потерял присущую ему сухость и тепло. Мне снилась прекрасная дама приятных округлостей, и…
— Ах, избавь меня от подробностей. Я вполне взрослая девочка и осведомлена о том, какие сны посещают мужчин на рассвете: дамы, округлости, а также все сподвигающее вас на торопливую утреннюю страсть. Поэтому я повторю вопрос. Мой любимец Бастиан Шерези все еще жив?
— Как изменчиво сердце королевы. — Шут закатил глаза в притворной скорби. — Мое место в нем занял какой-то мальчишка, даже не мальчишка, а…
Аврора топнула ножкой и повела головой в сторону двери, где пара фрейлин почтительно дожидалась окончания пикировки госпожи.
— Жив и полон сил. — Мармадюк поднялся с мокрой постели, задрапировался в простыню, с удовольствием отмечая смущение фрейлин — спать он предпочитал обнаженным.
— Ты послал лекарей на место дуэли? — Королеву нагота шута оставила равнодушной. — Шерези пострадал?
— Нисколько. Помощь потребовалась как раз его сопернику. Бедняга Турень… Думаешь, юный Бастиан, — шут всплеснул руками будто в изумлении, отчего простыня соскользнула на пол, фрейлины тоненько взвизгнули, а затем выбежали в коридор, — воспользовался колдовством и в этом случае? Может, он наслал на лорда Анри хмельное заклятие? Беднягу выворачивало еще несколько часов.
— Никогда не слышала о таких заклятиях. — Аврора покачала головой. — Прекрати пугать юных дворцовых дев своими выходками.
— Во дворце у них мало шансов долго оставаться девами. К тому же мне хотелось поговорить со своей королевой без лишних ушей. Объясни мне, скорбному умом дураку, как твоей Шерези все это удается?
— Что именно? Победить здоровяка Туреня?
— Не только это. Список побед нашего Цветочка поверженным Анри не исчерпывается. Туда же можешь записать Гэбриела ван Хорна, чью даму сердца Шерези совратил сегодня ночью. Ты вообще уверена, что он женщина?
Аврора расхохоталась:
— Как?
— Вот и я спрашиваю — как? Мне донесли… Кстати, мне пришлось принимать донесения о твоем Шерези почти до рассвета, и, как только удалось смежить веки, ты разбудила меня самым беспардонным образом.
— Сочтемся, шут! — Она щелкнула его по носу. — Продолжай!
— Одна маленькая птичка нашептала мне, что дорогая куртизанка Моник, одаривающая своими ласками лишь самых богатых и титулованных дворян твоего королевства и предпочитающая в последнее время всем им юного ван Хорна, сегодня ночью разделила ложе с графом Шерези. То есть что именно и как происходило на этом самом ложе, моей птичке рассмотреть не удалось, но…
— Она потрясающая.
— Кто? Моник? Тут я должен с тобой согласиться.
— Не увиливай, шут. Моя… нет, мой Шерези — потрясающий. И помни о своем обещании обучать его.
— Если его не вызовет на дуэль Гэбриел ван Хорн и…
— Ван Хорн хороший боец?
— А этого никто не знает. Повадками он напоминает обычного папенькиного сынка, избалованного и апатичного, но что-то мне подсказывает, что сын канцлера не так-то прост.
— О, да у тебя тоже появились любимчики?
— Мне будет это дозволено?
— Наслаждайся, — Аврора милостиво взмахнула рукой, — но не оставляй моего Цветочка. Какое милое прозвище.
— Это я его придумал, —
