Казарма заполнялась народом. С ужасом я заметила, что не всех миньонов обрядили в черное. Здесь были и кроваво-красные, и синие, и даже белые камзолы. Цвет можно как-то выбирать? Держать в порядке белоснежную одежду в этих условиях невозможно! Или в наше распоряжение поступит пять десятков прачек? Ага, еще лучше — пять сотен. Ну то есть я догадываюсь, к кому в распоряжение эти самые прачки точно поступят, к тем, кто и так выбрал себе самый немаркий, самый приятный взгляду нейтральный черный.
Кажется, на этот раз я сглупила. Мне первым делом не казарму надо было осматривать, а за одежкой вприпрыжку бежать. Уверена, все черные мундиры уже разобрали.
Друзья, удивленные моим возбуждением, все же послушно потрусили следом за графом Шерези, несущимся за обмундированием.
Я неслась именно что вприпрыжку, время от времени выкрикивая боевой клич: «Только бы не белый!»
Королевские портные обитали в отдельном замковом строении, даже нескольких строениях, которые образовывали нечто вроде портновского городка. Здесь была оборудована гладильня, из-за полураспахнутых дверей которой вырывались клубы пара, прачки столпились неподалеку с корзинами, ожидая своей очереди. А другая очередь, миньонская, загибалась петлей вокруг небольшого фонтанчика, устремлялась по ступеням к галерее второго этажа и далее не прослеживалась. По лестнице во двор спускались уже приодетые миньоны, сопровождаемые завистливыми взглядами ожидающих.
Я бросилась наперерез облаченному в синий камзол дворянину.
— Как там вообще происходит процедура? Ах, тысяча извинений. — Поклонившись, я представилась и повторила вопрос.
— Элуа Гронден, наследник Грондемара. — Он отвечал с удовольствием, с толикой высокомерия остановив взгляд на моих пузырящихся на коленях штанах. — В прихожей вам, граф, предложат разоблачиться и избавят от личных вещей. Далее подмастерья произведут обмеры, громко выкрикивая цифры в соседнюю комнату, где трудятся портные. Платье вынесут очень быстро и подгонят его по фигуре, если потребуется, а обувь вы получите в следующей прихожей. Комнаты соединены таким образом, чтобы входили и выходили из разных дверей, не создавая сутолоки и неудобств.
— А цвета? Кто выбирает цвета?
Недовольный взгляд претендента переместился с моих штанов на его синюю грудь.
— Нам предложено выбирать из того, что осталось.
Я облегченно выдохнула. Синий предпочтительнее белого. Но наследник Грондемара быстро убил надежду:
— Вы будете белым или красным, дорогой Шерези.
— Шерези! — пронеслось над толпой. — Граф Шерези!
Я подняла голову. Незнакомый паж размахивал руками и кричал мне с балюстрады:
— Немедленно идите сюда!
Я посмотрела на друзей, те уже успели занять очередь и были в ней даже не последними, пожала плечами с видом «ну что ж поделать, если зовут» и взбежала по ступенькам.
— Только вы остались в моем списке, — строго бормотал паж, быстро ведя меня по коридору мимо очереди. — И я бы заставил вас стоять здесь битый час, но лорд Мармадюк потребует от меня закрытый список. А я, представьте, именно сегодня спешу побыстрее разделаться с делами. Так что будем считать, что вам повезло, Шерези.
Мы миновали распахнутые двери приемной, толпа у которых отличалась повышенной плотностью. Поверх голов мне удалось заглянуть внутрь. Хорошо, что ардерские мужчины не краснеют. Потому что там, в центре комнаты стоял Жан Алари, с которым мы вчера познакомились на постоялом дворе. И стоял он в том, в чем некогда появился на свет из чрева своей матушки, то есть голым.
Святые бубенцы! Я не могу раздеваться! То есть могу, но не настолько! Мне нельзя в примерочную, мне нужно туда, к друзьям, в конец очереди. Мне нужно время подумать, как разрешить ситуацию. Упасть в обморок, совершить самоубийство или позорно сбежать.
Паж невежливо толкнул меня в плечо, но я даже не огрызнулась, раздавленная ужасом. Мы завернули за угол, видимо, в конце этого коридора располагался выход и меня собирались ввести к портным, как говорится, через черный ход.
Молодой человек в белом мундире, поравнявшись с нами, бегло поклонился.
Сейчас я была согласна на любой мундир — хоть белый, хоть серо-буро-малиновый в крапинку, лишь бы не пришлось раздеваться для того, чтобы его получить.
Дверь выхода была закрыта, и паж занес руку для условного стука.
— Любезный паж! — Юноша, спешащий к нам, был облачен в черное и выскочил, кажется, прямо из стены. — Любезный паж, как хорошо, что я вас встретил. Я заблудился! Самым позорным образом, о, какое счастье, что…
Он всхлипнул и бросился на шею почему-то мне.
— Лорд Лятре, Эжен, — паж сверился со своим списком, — вы были обмундированы еще два часа назад.
— Да! И все это время я бродил по переходам этого страшного замка. Под землей, там где в опустевших пыточных звенят цепями души преступников, где полчища серых крыс пытались… попытались…
Далее речь лорда Лятре стала неразборчива, я похлопала его по спине.
Пыточные? Ну вполне логично, что портновские пристройки каким-то образом соединены с замком тайными переходами. Мало ли какая надобность может возникнуть у властей предержащих и в какое время. А пыточные лучше оборудовать под землей, так солидней.
Но каким образом, объясните мне, можно заблудиться в этом конкретном коридоре? Здесь всего один поворот!
— Ждите здесь, — велел паж. — Граф Шерези проводит вас к выходу, когда с ним закончат.
— Одну минуту! — Посетившее меня озарение было таким ярким, что я даже зажмурилась. — Лорд Лятре, Эжен, не могли бы вы поменяться со мной камзолом?
— З-зачем? — Он отстранился и вытер щеки рукавом.
Черты лица у него были мелкими и какими-то нечеткими, а длинные до плеч локоны — пепельными.
— С детства мечтал о черном мундире, — улыбнулась я. — Досточтимый паж не будет против — ему без разницы, кто во что одет, главное, что количество обмундированных сойдется. Не правда ли?
Паж
