себе все кости и попасть в руки преследователей. Конечно, будь Алексей в полном порядке, он попытался бы спрыгнуть на ходу. Но в его состоянии подобная попытка была равносильна самоубийству. Алексей еще раз посмотрел на окно. Первым делом нужно дотянуться до ручки, никелированной, удобной, покрытой легким налетом инея. Не меняя положения, он вытянул правую здоровую руку и… тихо выругался сквозь зубы. Пальцы напряженно подрагивали всего в десяти сантиметрах от верхнего края рамы. Можно было бы дотянуться до нее левой рукой, но что это даст? С раненым плечом нечего и надеяться отжать стопорную клавишу. Алексей напрягся, поворачиваясь на бок и выигрывая таким образом около пяти сантиметров. Он заскрипел зубами от отчаяния. «А если попробовать повернуться еще?» – родилась в голове шальная мысль. Впрочем, она так же быстро ушла, как и появилась. Рана на плече не позволила бы ему этого сделать. К тому же стоит Алексею потерять опору, и дверь туалета распахнется. Убийца, может быть, этого и не заметит, но стоящий в тамбуре мужик точно завопит благим матом что-нибудь вроде: «Какого хрена ты, козел, по полчаса в сортире сидишь?» Алексей перевел дыхание. «Спокойно, спокойно, – сказал он себе. – Еще не вечер. Ну, в конце концов, больное плечо. Подумаешь! Как будто у тебя никогда раньше плечи не болели. Давай-ка». Вытянув левую руку, он легко ухватился за никелированный поручень и повис на нем всей тяжестью. Оглушающая боль в плече заставила тело конвульсивно дернуться. Алексей едва не закричал, настолько мощной и жгучей она оказалась. Заскрипев зубами, он задышал часто-часто, приноравливаясь к тяжелому барабанному стуку крови в раскуроченных мышцах. Вроде бы ничего, можно терпеть. Да и некогда. Не о боли думать надо, не о собственном истерзанном теле, а о клавише, запирающей замок. Ее следовало нажать, чтобы язычок вышел из стопорного гнезда. Но тут одной рукой не управиться, хоть удавись. Ладно, плевать. Была не была. Алексей подтянул тело влево, ближе к окну. Дверь чуть дернулась, но он тут же прижал ее ногой, напряженно ожидая удивленного выкрика из тамбура. Однако если жаждущий справить нужду мужик и стоял там, то он ничего не заметил. Алексей мысленно перекрестился. Хрипло выдохнув, он подтянулся на левой руке, поднял правую и вцепился в серебристую рукоять, повиснув на ней с отчаянием скалолаза, болтающегося над пропастью. Ему пришлось напрячь мышцы спины, чтобы удерживать дверь одной ногой. Вторую он поставил на пол для опоры. Пластиковая створка едва заметно подрагивала. Если бы сейчас кто-нибудь толкнул дверь в туалет, то Алексей не удержал бы ее. Он понимал всю степень риска и то, что этот план побега практически безнадежен. Его могут обнаружить в любой момент. Но теперь уже поздно, – начал делать – делай, – и станция совсем уже близко. Алексей сжал зубы и что было сил вдавил стопорную клавишу в никелированную ручку. Та с трудом, но поддалась. Рывок вниз. Рама осталась на месте. Алексей, едва не закричав от напряжения, приподнял правую руку и нажал на клавишу так, что она ушла в рукоять по меньшей мере на полсантиметра. В ту же секунду рама абсолютно легко и свободно пошла вниз. Она даже не скользила, а просто падала, утопая в стене вагона. Когда ее нижний край достиг металлических стопоров, послышался громкий глухой удар. Алексей, не ожидавший столь резкого рывка, слетел со стального унитаза и пластом грохнулся прямо на загаженный пол, вмазавшись в ребристое железо всем весом, раненым плечом, лицом. На мгновение потеряв над собой контроль, он взвыл матерно, коротко, всего в три слова. Однако человек в тамбуре услышал. Он секунду ошарашенно смотрел на свободно болтающуюся дверь, а потом подошел и ткнул в нее ладонью. Створка распахнулась, звонко хлопнув о стену.
– Во блин! – возмущенно гаркнул бородатый толстяк. – Тут, блин, люди полчаса уже стоят, до ветра не могут сходить, а он сидит, блин! Алексей начал подниматься. Плечо болело так, что он не мог опереться на левую руку, приходилось действовать только правой. Подняв ее вверх, Алексей ухватился за раму, подтянулся, поджал ногу, перенес на нее вес и встал. Ветер, врывающийся в окно, вихрился и, подхватывая запах человеческих экскрементов, выдувал его в промерзший тамбур.
– Тебе хреново, что ли, мужик? – прищурился бородатый толстяк. – Плохо, что ли, спрашиваю? Алексей не отвечал. Он посмотрел на черный, дышащий ветром проем, затем взобрался ногами на тусклый металлический унитаз и полез в окно головой вперед.
– Эй, ты чего, блин, делаешь? – заорал бородатый. – Мужик, ты чего делаешь-то? Топтавшиеся до сих пор в соседнем тамбуре убийцы услышали выкрик. Они на мгновение повернулись к распахнутым дверям, ведущим из вагона в вагон, затем посмотрели друг на друга и кинулись вперед. Алексей, уже протиснувший в проем половину тела, теперь висел, переломившись в поясе, как тряпичная кукла. Обеими руками он держался за раму и все дергал ногами, помогая себе выскальзывать в уличную темноту. Бородатый, недолго думая, кинулся вперед и обхватил колени Алексея.
– Подожди, мужик, ты чего? – продолжал как заведенный повторять он. – Ты сдурел, что ли, мужик? Алексей несколько раз взбрыкнул и наконец добился своего. Стесанный каблук угодил в плоское лицо бородатого меж раскосых, утонувших в опухших веках глаз, как раз в расплющенную переносицу. Незваный спаситель отпрянул, завопил и спрятал разбитое лицо в ладонях. Его широкая короткая фигура закрывала собой весь проход, и широкоплечие молодцы на мгновение растерялись. Они видели, что ноги беглеца выскальзывают в окно все дальше и дальше. Наконец тот, что носил позывной «Двойка», рванулся вперед, сгреб толстяка за шиворот и вышвырнул в тамбур. Бородач ударился о стенку, голова его мотнулась, словно капустный кочан, и гулко брякнулась о стальную дверцу распределительного щита, на которой красовалась табличка: «Осторожно! Опасно для жизни!» Продолжая поскуливать, толстяк сполз на пол. А преследователи уже втиснули, впихнули свои квадратные тела в крохотный сортир, выдавив из него воздух, ветер, все, кроме стального унитаза и болтающегося в оконном проеме темно-коричневого башмака. Один из них взмахнул рукой, намереваясь поймать ногу Алексея, но именно в этот момент стоптанный ботинок исчез в темноте. Алексей повис на руках. Левое плечо словно пригвоздили к борту электрички стальным раскаленным штырем. Он отлично осознавал, что ему не провисеть долго – максимум десять секунд, – посмотрел влево и увидел метрах в двадцати надвигающуюся железную оградку платформы. И закричал, потому что понял: еще две секунды – и его размажет по стальным перилам. Ветер забил ему в рот морозный кляп, наотмашь хлестнул по щекам мокрой ледяной ладонью, приводя в чувство. Захлебнувшись криком, Алексей подтянул ноги вверх и прижал колени к груди. В это время голова одного из преследователей появилась над срезом рамы. Парень ухмылялся. В руке он держал что-то похожее на рукоять ножа. Окно туалета проскочило стальное заграждение, Алексей почувствовал, как обтянутый пластиком поручень скользнул по пояснице, а в следующее мгновение невероятная сила рванула его назад и вниз. Пальцы вдруг сами собой оторвались от рамы, платформа уплыла за спину, а вместе с ней и весь мир, наполненный светом фонарей, повалился вниз. Алексей сообразил, что переворачивается в воздухе и приземляется на правое плечо. Закрутило кубарем, он покатился, растопырив пальцы, скользя ладонями по шершавому, как наждак, снегу. Что-то горячо коснулось лица, прошло от скулы к правому уху, а мгновением позже послышался странный звонкий щелчок. Тело прошила острая боль. Возникшая в желудке тошнота рванулась к горлу, и Алексей подумал, что его сейчас, пожалуй, вывернет. Он успел заметить на перроне повернувшихся к нему и раскрывших от удивления рты людей, успел сообразить, что электричка уже останавливается и убийцы вот-вот выскочат из вагонов и рванутся к нему. Перевернувшись на живот, он поднялся. Сделать это оказалось непросто. Ох как непросто! Алексей коснулся длинного пореза на лице. Это не был след от пистолетной пули, да и выстрела он не слышал. Алексей оглянулся и увидел примерно в метре от себя торчащую из бетонной платформы узкую полоску металла, похожую на лезвие перочинного ножа. Он быстро наклонился, схватился за нее и принялся дергать из стороны в сторону, пытаясь извлечь из бетона. Металл тускло отливал сизым. «Стреляющий нож? – подумалось без удивления. – Кто же эти ребята, черт их побери?» Еще два рывка, и лезвие осталось у него в руках. Сунув клинок в карман пальто, Алексей побежал. Электричка катилась все медленнее. Секунд через десять-пятнадцать она остановится.
Убийцы, стоящие в тамбуре третьего вагона, достали из-под пальто рации. Второй нажал на клавишу передачи и быстро сообщил:
– Первый, я – Двойка, как слышите?
– Слышим хорошо, Второй, – мгновенно ожил динамик. – Что у вас? Какие новости? Широкоплечий молодчик вновь нажал на клавишу передачи.
– Он здесь. Только что выскочил из электрички на платформу. Бежит к хвосту состава.
– Понял, Второй. Молодцы. Передам остальным. Отбой. Преследователь сунул рацию за отворот пальто и оглянулся. Кроме него, в тамбуре стояли еще человек шесть, если не считать валяющегося на полу бородача, все еще утирающего с густых усов сочащуюся из носа кровь и тяжело всхлипывающего. Напарник Второго казался абсолютно невозмутимым. Он не обращал внимания на пассажиров столь же
