– Я не могу, – сказал Алексей.
– Что, костюмчик боитесь запачкать, товарищ летчик? Ну, тогда возвращайтесь назад, там вас с нетерпением ждут. Алексей промолчал о ране. Он смотрел, как майор, по-гусиному скрючившись, лезет в тоннель, и, заскрипев зубами, пополз следом. Борис шел замыкающим. В полной темноте пробираться приходилось на ощупь, и это, естественно, не вселяло большого оптимизма. Вскоре потолок стал еще ниже, и если поначалу беглецы могли идти, просто согнувшись в три погибели, то теперь им пришлось встать на четвереньки и ползти. Алексей не имел ни малейшего представления, какую часть пути они уже проделали и сколько еще предстоит пройти, и только надеялся, что случится это до того, как он грохнется в обморок от боли. Неожиданно под руку ему попало что-то странное – холодное и мокрое. Алексей невольно дернулся, пробормотав:
– Крыса! И тут же из темноты прозвучал недовольный голос Проскурина:
– Ты вот что, мил друг, за ноги-то меня не хватай, я тебе, чай, не баба. Расстояние держи. А крыс, если хочешь знать, здесь отродясь не водилось. Дышал фээскашник спокойно и ровно, чего нельзя было сказать об Алексее. Голова от боли шла кругом, пот заливал глаза. Пылища, поднятая ползущим впереди майором, забивалась в ноздри и в рот, мешая дышать. Алексей закашлялся, зашептал тяжело, с хрипом:
– Какие тут дистанции, к едрене матери! Ничего не вижу, хоть глаз коли.
– Это уж твое личное дело, – мгновенно отозвался Проскурин. – А за ноги меня все равно не хватай. Они проползли еще метров двадцать и неожиданно уперлись в глухую стену.
– А вот и выход, – быстро пробормотал Проскурин, повернул влево и вдруг шустро полез по стене наверх. – Смотрите, осторожно, – прозвучал над головами Бориса и Алексея его спокойный, уверенный голос. – Тут скобы расшатались, так что цепляйтесь получше. Алексей протянул руку и действительно ощутил под пальцами металлический холод вмурованных в стену скоб. Не прошло и двух минут, как все трое стояли на улице, в двух шагах от железнодорожного полотна. За зданием почты мелькали голубые сполохи милицейских маячков. Алексей жадно глотнул вечернего морозного воздуха, и именно этот глоток помог ему удержаться на краю сознания, не сорваться в бездну беспамятства, охладил голову, разогнал туманную дурь в глазах.
– Ну и что теперь, Валерий Викторович? – поинтересовался, кашляя, Борис. – Обратно подадимся? Проскурин подумал несколько секунд, а затем толкнул дежурного в плечо.
– Ты вот что, Борь, если хлопчиков наших не застали, скажи, что ложная тревога. Спросят, почему вызвал, скажешь: мол, показалось, будто кто-то в окна лезет.
– Ну да, так они мне и поверили, – хмыкнул тот.
– А это уж их дело – верить или нет. Не хотят, пусть не верят.
– А вы? – Борис прищурился.
– А мы с товарищем Семеновым Алексеем Николаевичем совершим небольшой променад. Надо нам кое-что выяснить.
– А если спрашивать будут?
– А если спрашивать будут, говори: «Не знаю где». Все. Кто бы ни звонил, хоть сам президент, говори: мол, майор только что был тут, вышел, через двадцать минут будет. Начальству, если спросят, скажешь: мол, убыл по очень важному делу, но что к чему не знаешь. И только если сами спросят. С докладами не лезь. Надеюсь, завтра к вечеру обернусь. Борис посмотрел на него внимательно и покачал головой.
– Валерий Викторович… – начал было он, но Проскурин оборвал его взмахом руки.
– Ну что, Семенов Алексей Николаевич, пойдем? Тот пожал плечами. Можно подумать, что у него был выбор. Они прошли по темной дорожке и остановились в тени у щита Дома культуры, разглядывая толпу на площади. Алексей не заметил ни одного преследователя. Проскурин, похоже, тоже. Он подтолкнул Алексея локтем в бок и кивнул в сторону автовокзала.
– Давай к расписанию. Не беги, но иди быстро. По сторонам не смотри. Боря, проводи его.
– Хорошо, товарищ майор. Они зашагали через площадь, при этом Борис начал оживленно рассказывать Алексею что-то о том, как сыграли какие-то две малознакомые хоккейные команды. Алексей только по-лошадиному мотал головой. Он не понимал ни слова из того, что говорил ему дежурный. Боль в плече сожрала слух. Проскурин в это время внимательно оглядывал площадь. Если наблюдатели до сих пор были здесь, то они ничем не выдали себя. Выждав немного, фээскашник затопал следом, деловито сунув руки в карманы пальто, втянув голову в плечи и глядя себе под ноги. Он пытался проиграть в уме варианты нападения. Что будет, если эти спортивно-активные хлопчики навалятся на них прямо здесь, на площади? Ежу понятно, что ответный огонь открывать нельзя – слишком много людей. Правда, убийцам плевать, оружие-то у них не для забавы. Если допустить, что рассказ летчика соответствует действительности хотя бы на пятьдесят процентов, то эти парни положат здесь всех. Алексей и Борис уже стояли возле расписания поездов, якобы выискивая нужную электричку. Проскурин остановился позади и сказал негромко:
– Справа в трех шагах оранжевая «пятерка». Первым сажусь я, а ты, Алексей Николаевич Семенов, падаешь рядом, на соседнее сиденье. Главное, не вздумай суетиться, не привлекай внимания. Алексей чуть заметно кивнул. Майор медленно повернулся, огляделся по сторонам и бодро зашагал к своей машине. Открыв дверцу, он шлепнулся на переднее сиденье, вытащил стопор на правой двери, и уже через секунду Алексей устроился рядом. В зеркальце заднего вида оба они могли наблюдать, как Борис пошел в сторону почты, спокойно, словно прогуливался.
– Так где, говоришь, находится аэродром?
– Так не помню, – покачал головой Алексей. – А очнулся у поселка Старошахтинск, оттуда по реке, вверх по течению. Там еще мостик был и какая-то постройка, что-то вроде огородов. Потом через лес.
– Ну, поехали. – Проскурин завел двигатель и нажал на газ. «Пятерка» покатила вперед, выбрасывая из-под колес фонтаны грязи. Уже на выезде с площади Проскурину показалось, будто он заметил в зеркальце заднего обзора вынырнувшую из-за ларьков плечистую фигуру. Хотя, возможно, он ошибся. Вскоре машина уже выезжала на пригородное шоссе. Майор, то и дело поглядывавший в боковое зеркальце, вздохнул с облегчением.
– Похоже, чисто, – буркнул он. – Теперь вот что. Давай-ка, мил человек, достань из бардачка карту.
– Какую карту? – не понял Алексей.
– Обычную, автодорожную. Давай. Алексей открыл бардачок, порылся в нем и достал тонкую книжицу «Атлас автомобильных дорог».
– Бери свою, полетную, сравнивай, ищи то место, где, по твоему разумению, находится аэродром, на который вы садились.
– Он здесь не отмечен в любом случае.
– Да это я и без тебя понимаю. Ты мне место покажи, а уж аэродром отыщем как-нибудь. Алексей принялся перелистывать страницы.
– Там уголок загнут, – сообщил Проскурин.
– Ага. – Отыскав схему дорог Ростовской области, Алексей, повернувшись боком к приборной панели, долго разглядывал ее в тусклом зеленоватом свете и наконец сказал: – Вот вроде бы. Река, посадки, а за ними как раз должен быть аэродром. Где-то вот здесь. Фээскашник покосился на схему и хмыкнул:
– Ничего себе, где-то здесь! Ты круг показываешь в десять километров.
– Точнее не могу. – Алексей вяло захлопнул книжечку. – Я же на посадку не по карте заходил. У меня там полоса вообще не отмечена. Я ведь ведомым шел. Если бы знать, сколько блуждал, сказал бы точно, а так… Темно было, ночь.
– Ну ладно. – Проскурин посмотрел на показатель бензина. – Три четверти бака, должно хватить. Поищем твой аэродром. Алексей убрал атлас в бардачок и откинулся на сиденье. Он подумал и неожиданно для самого себя сказал:
– Надо же, а я-то полагал, что вы мне не поверили.
– А я тебе и сейчас не верю, – тут же отозвался майор. – Точнее, не до конца верю. Я просто надеюсь, что хотя бы часть из того, что ты рассказал, случилась на самом деле.
– Зачем же вы в таком случае вытаскивали меня через это бомбоубежище, теперь вот едете искать аэродром? – прищурился Алексей.
– Небось думаешь, что за красивые глаза? – хохотнул Проскурин. – Нет, мил друг. Честно тебе сказать, твои глаза мне до лампочки. Читал, как в ЗГВ технику толкали? Будь здоров, брат. Хотя, конечно, до
