стрелочка указывала вправо. Фээскашник повернул руль, и «пятерка» влилась в более плотный поток машин, направляющихся к Ростову. Минут через пять показалась окраина поселка, который гордо именовался городом. Проскурин свернул на одну из боковых улочек, проехал до первого двора, притормозил и, высунувшись из окошка, крикнул проходящему мимо мужчине:
– Товарищ, не подскажете, как мне найти аптеку? Мужчина несколько секунд размышлял, а затем махнул рукой в противоположную сторону.
– Это вам надо развернуться и ехать до клуба. У клуба справа пристроечка – магазин, парикмахерская и аптека.
– Спасибо. – Проскурин газанул, «пятерка», оставив на мокром асфальте черный след, развернулась на сто восемьдесят градусов и помчалась в указанном направлении. Клуб оказался кирпичным, вполне современным строением с огромными стеклянными витринами и небольшим фонтанчиком напротив входа. В аптеке по случаю раннего часа посетителей не было. Одинокая аптекарша, женщина средних лет, скучала за прилавком и читала вчерашний «Вечерний Ростов».
– Добрый день, – поздоровался Проскурин, наклоняясь к окошку. Женщина бросила на него быстрый взгляд, кивнула и вновь углубилась в чтение.
– Девушка, – фээскашник вытащил из кармана удостоверение, продемонстрировал женщине и хмыкнул, – мне нужна ваша помощь.
– Да-да, конечно. Газета исчезла словно по мановению волшебной палочки. Чувствовалось, что название некогда самой грозной организации страны возымело свое действие. «Перед властью все трепещут», – усмехнулся Проскурин и поинтересовался:
– У вас, конечно же, есть медицинское образование?
– Незаконченное, – торопливо и четко, будто на параде в строю, ответила женщина.
– Уколы делать умеете?
– Я, в общем-то…
– Я спрашиваю: уколы делать умеете? – повышая голос, резко повторил вопрос Проскурин.
– Да, конечно, мы практиковались в институте.
– Отлично. – Фээскашник выпрямился. – Значит, так, у меня в машине раненый, у него, похоже, воспаление. Нужен укол антибиотика и перевязка. Кроме того, вы дадите мне упаковку одноразовых шприцев и коробку антибиотика с собой.
– Послушайте, я не могу. – Женщина побледнела. – Это такая ответственность. Я не могу, ему надо в больницу. И в милицию сообщить.
– Если вы не поняли, девушка: я представитель оперативного отдела ФСК. Так что сообщать властям о ранении незачем. Я сам власть. В случае чего можете сослаться на меня. А сейчас делайте, что вам говорят, и живо.
– Да, конечно. – Женщина побледнела еще больше и принялась что-то искать в бесчисленных ящичках за спиной. – Послушайте, а может быть, все-таки врача вызвать? – нерешительно спросила она, доставая шприц и несколько ампул. Подавляя всякие попытки к сопротивлению, Проскурин сделал каменное лицо и рявкнул:
– Я вам уже сказал: делайте укол! Это не огнестрельное ранение, можете не волноваться. Растерявшаяся женщина выскочила из-за прилавка и заторопилась к выходу. Проскурин широко и твердо зашагал следом. На улице аптекарша остановилась рядом с машиной.
– Я могу осмотреть рану? – спросила она.
– Валяйте, осматривайте, – вздохнул фээскашник. Открыв обе дверцы, он осторожно потряс Алексея за здоровое плечо. – Ну-ка, Семенов Алексей Николаевич, приди в себя. Сейчас сделаем тебе укольчик, и можешь дальше почивать. Алексей с трудом открыл глаза. Его заметно трясло, белки глаз приобрели желтоватый маслянистый блеск, дышал он тяжело, с хриплыми судорожными выдохами.
– Ему надо в больницу, – неожиданно категорично заявила женщина.
– Мне лучше знать, что надо, а что не надо, – неприязненно ответил Проскурин.
– Вы не понимаете, – покачала головой аптекарша. – Если продержать его без врачебного ухода хотя бы еще один день, он может умереть. Судя по всему, у вашего товарища заражение крови. Нужно делать переливание.
– Я вам сказал: делайте укол и не рассуждайте, – взбесился вдруг Проскурин. – Если я сейчас доставлю этого человека в больницу, он умрет гораздо быстрее, нежели от заражения. Ясно вам? Аптекарша посмотрела на него с презрением, будто бы говоря: «Я давно знала, что в наших органах работают одни палачи и убийцы». Но Проскурину на ее взгляды было наплевать, он и сам понимал, что Алексей должен остаться в живых, только в этом случае расследование имело какой-то смысл. Он, Валерий Викторович Проскурин, сам сжег за собой все мосты, когда вчера на площади усадил раненого летчика в свою «пятерку» и поехал искать его аэродром. Теперь отступать было поздно. Пока он расхаживал рядом с машиной, женщина сделала Алексею укол, сходила в аптеку, принесла какую-то мазь, бинты, упаковку одноразовых шприцев и две коробки ампул. Она намазала рану мазью, забинтовала, помогла раненому одеться. Проделав все это, женщина выпрямилась и серьезно посмотрела на фээскашника.
– Кто делал раненому укол?
– Не знаю. – Проскурин подумал, прокрутил в памяти рассказ Алексея и покачал головой. – Никто, по- моему.
– Это по-вашему, а я видела на локтевом сгибе вашего приятеля след от укола.
– Вы путаете.
– Нет, – отрезала женщина и вздохнула. – Я понадеялась, что это ваша работа, но, раз вы утверждаете обратное…
– Это не я утверждаю, – прервал словоизлияния аптекарши майор. – Это он сам утверждает.
– В общем, так, – решительно произнесла женщина. – Я вам заявляю со всей ответственностью: если в ближайшие шесть часов этому человеку не сделать переливания крови, будет поздно. Можете считать это официальным врачебным заявлением.
– Вы закончили? – вместо ответа спросил Проскурин. Та кивнула головой.
– Вот и отлично.
– Будете смешивать две ампулы за раз, – предупредила женщина, кивнув на картонные коробочки с лекарствами. – Одна ампула – антибиотик, вторая – новокаин. Вы хоть уколы-то делали когда-нибудь?
– Не волнуйтесь, справлюсь.
– Но запомните то, что я вам сказала. Через шесть часов может быть слишком поздно.
– Хорошо, спасибо. – Проскурин обошел «пятерку», открыл дверцу и, прежде чем сесть за руль, вдруг улыбнулся. – Мы действительно вам благодарны. Спасибо еще раз. Не волнуйтесь, через четыре часа этот парень будет лежать под капельницей, в настоящей больнице, на белой хрустящей простыне.
– Я надеюсь. – Не говоря больше ни слова, женщина повернулась и вошла в аптеку. Проскурин погнал машину дальше. Времени оставалось в обрез.
Примерно через двадцать минут после того, как скрылись странные посетители, рядом с аптекой притормозил военный «уазик». Открылась дверь, и двое мужчин вошли в гулкое помещение. Оба были одеты в штатское. Один пониже, коренастый, крепкий, со светлыми усиками; второй высокий, атлетически сложенный, румяный молодец с короткой военной стрижкой. Мужчины приблизились к прилавку, и тот, что с усиками, вытащил из кармана красное удостоверение.
– Капитан Сулимо, областное УВД, – тихо и оттого как-то особенно внушительно сообщил он. – Добрый день, – он посмотрел на стеклянную табличку и добавил: – Екатерина Матвеевна, если не ошибаюсь.
– Не ошибаетесь, – отстраненно-холодно ответила женщина и замолчала, разглядывая лица и ожидая, что же они скажут дальше. Усатый с интересом рассматривал ее, и так продолжалось, наверное, с минуту, а затем он вздохнул и мягко, примирительно произнес:
– Екатерина Матвеевна, мы знаем, что примерно пятнадцать минут назад к вам за помощью обратились два человека, один из которых был ранен. Женщина помолчала, потом упрямо произнесла:
– Прошу прощения, я могу еще раз взглянуть на ваши документы?
– Разумеется, Екатерина Матвеевна. – Усатый вновь выудил из кармана удостоверение и положил на прилавок. Женщина не стала брать книжицу в руки, а просто внимательно прочла написанное и сравнила фотографию с оригиналом.
