населенных пунктов и радиолокационных станций. Взлет засекут, «МиГи» идентифицируют. Это точно. А поскольку коридора‹Коридор – маршрут и высота пролета самолета. Задается на точки радиообнаружения заранее.› у них нет и бортовые номера летчики назвать не могут – возникнут вопросы. И хорошо еще, если ПВО зевнет, а то ведь могут и сбить.
– А если лететь ночью, вопросов не возникает? – хмыкнул Проскурин.
– Возникают. Жители наверняка слышали шум двигателей. Только ты забываешь: ночью самолет пролетел, народ проснулся, а через две минуты опять заснул. А наутро, дай бог, чтобы из сотни человек десяток вспомнил, что какой-то самолет пролетал. Опять-таки, кто-то подумает что-нибудь насчет гражданского лайнера. Здесь же Чкаловский близко. К тому же днем солдаты на станциях засечения не спят. Понимаешь, о чем я? Ну а дальше пошло-поехало. Откуда самолеты? Что? Как? Одним словом, круги пойдут.
– Но они могли взлететь ночью, – продолжал строить предположения Проскурин.
– Могли, могли, – согласился Алексей. – Могли. Что ты от меня-то хочешь? Чтобы я тебя убедил, будто самолеты все еще на аэродроме? Так я в этом и сам не уверен. Зато слышал, как техники между собой болтали: мол, им через пару часов там все освободить надо. С другой стороны, возможно, что они говорили вовсе и не о том, что самолеты нужно убирать, а о том, что самим надо сматываться. Но в любом варианте я бы на месте этих ребят не стал оставлять самолеты на аэродроме. Прикинь, а вдруг нас все-таки засекли? Маловероятно, конечно, но допустим. Значит, через пару-тройку часов на аэродроме уже будет полным- полно народу. Наверняка подняли бы десантников по тревоге. Особисты бы примчались. Так что скорее всего «МиГи» оттуда каким-то образом убрали.
– Ладно, допустим. Но ты же сказал, что самолеты не взлетали?
– Не взлетали, точно тебе говорю, – подтвердил Алексей, мутным взглядом осматривая лес. – Я, пока бежал, звука взлетающего «МиГа» не слышал.
– Стало быть, их оттуда могли вывезти только одним путем – по шоссе, – констатировал Проскурин. Алексей пожал плечами. Честно говоря, этот вопрос его сейчас волновал меньше всего. Ему было плохо. Подташнивало, кружилась голова, раненое плечо дергало, и от него по всей левой стороне груди и по руке растекался болезненный жар.
– А своим ходом самолеты могут двигаться? – спросил Проскурин и тут же сам себя оборвал: – Да нет, это ерунда. Своим ходом их не повезут. А вдруг какая-нибудь машина мимо проедет? Представляешь, как в «Итальянцах в России». Катят себе спокойненько два «МиГа-29» прямо по шоссе, а под ними «Жигули» проезжают, мотоциклы, «Мерседесы». Как еще? А если на платформе?
– Не-а. – Алексей покачал головой. – У вас здесь сколько полос? Три? – Он полез в бардачок, вытащил атлас, открыл его на нужной странице, посмотрел внимательно и спросил: – Вот это что? Мост? Высота какая?
– Пять метров, по-моему, а что?
– По высоте, в принципе, нормально. «МиГ» в высоту четыре и семь, но дорога-то так и идет трехполосная.
– Ну да.
– Значит, прямо посреди этих шести полос должны стоять опорные колонны, верно?
– Они и стоят, – согласился Проскурин.
– А слева – основа.
– Разумеется. – Майор поглядывал на Алексея с интересом. – И что? Ты хочешь сказать, что не прошел бы он там?
– Конечно, не прошел бы, – утвердительно кивнул Алексей. – У него же в крыльях одиннадцать с половиной метров. Значит, должно быть четыре полосы. И то если каждая три метра шириной.
– Два девяносто, – машинально поправил Проскурин.
– Ну, два девяносто, без разницы. Все равно не годится.
– А крылья снять можно?
– Крылья-то? – Алексей пожал плечами. – Понятия не имею. Я не снимал. Это надо у техников спрашивать. Наверное, можно для ремонта. Другое дело – сколько времени это займет… Хотя… – Он прикрыл глаза, вспоминая, что же видел позапрошлой ночью. Техники, устанавливающие под крылья стальные опоры на колесах. – Ты знаешь, наверное, – наконец пробормотал он. Настолько тихо, что Проскурин едва разобрал слова.
– Что-что?
– Я говорю: похоже, ты прав. Именно так они и поступили.
– Но… Есть еще одно «но».
– Какое именно?
– Самолет в высоту четыре и семь десятых да плюс высота платформы. Это еще метр. Может быть, сантиметров семьдесят. Своим ходом под мостом «МиГ», наверное, прошел бы, а на платформе – нет.
– А там точно пять метров? – переспросил Алексей.
– Точно. Ну и дальше смотри. К Ростову они поехать не могли, так?
– С чего ты взял?
– Да с того, что здесь пост ГАИ.
– Ну и что? Это даже хорошо, – хмыкнул Алексей. – Если были сопровождающие, то вполне могли и через пост рвануть. Ну, тормознет их милиция, и что? Скажут: «Куда едете, товарищи? Что везете?» А те им в ответ: «Секретная информация». И бумаги соответствующие покажут. Это же тебе не просто так – самолеты угнать. Наверняка здесь кто-нибудь из серьезных людей завязан. Так что бумажку им подмахнули бы не глядя.
– Все равно, – не сдавался Проскурин. – Им бы пришлось «МиГи» через весь Новошахтинск везти. Значит, скорее всего свернули в другую сторону. Тут тоже через город, но окраиной, по одной улочке и в темноту. Ищи их потом.
– Может быть. А может быть, и нет.
– Ладно. Для начала неплохо было бы выяснить, где вы все-таки сели? Что это за аэродром? Еще минут пятнадцать они ехали молча, внимательно осматривая посадки.
– Ну-ка постой. – Алексей вдруг подался вперед, напрягся, лицо его ожило. Проскурин притормозил. Ничего похожего на взлетную полосу он не видел, но и ему передалось волнение попутчика.
– Где? – спросил он одними губами.
– Вон туда подъехать бы. – Алексей указал направление рукой. – Видишь, будка деревянная в полукилометре? Проскурин пригляделся.
– Ну да, вижу. Там, где мосток.
– Вот-вот, давай-ка туда.
– Легко сказать «туда». Здесь дороги-то нет.
– Какая-то есть, правда, наезженная, неасфальтированная. Так что твоей «пятерочке» тяжело придется.
– Ну ладно, – вдруг решительно заявил фээскашник. – Хрен с ней, с «пятерочкой». Если все получится, то мне на эту «пятерочку» глубоко чихать будет. А если нет, тем более. У меня, знаешь, на примете один человек есть, – продолжал бормотать Проскурин, разворачиваясь, – из любого дерьма конфетку сделает. Веришь – нет, машины ему притаскивали после аварии, лепешка – не машина. Смотришь на нее и думаешь: восстанавливать нечего. Рухлядь, хлам. Только в металлолом и годится. Да еще уговаривать придется, чтобы взяли. А он повозится-повозится месяц-полтора, и глядишь: выезжает как новенькая. Золотые руки. Так что уж с моей «пятерочкой» он, думаю, как-нибудь совладает. Ну чего ты бибикаешь, лох? – заворчал он на кого-то в окно. – Руки, что ли, нечем занять? Бибикает он… Рули давай.
– А ты ему кто? Кум? Сват? Брат? – усмехнулся Алексей через силу. – С какой стати он тебе машину будет делать?
– Дурак ты, – беззлобно буркнул Проскурин. – Я же гэбист. Попробовал бы он отказаться. Сделает как миленький. А потом спасибо скажет, ручку пожмет и при этом еще улыбнется: «Заходите, Валерий Викторович, всегда рады». Он ведь знает: случись с ним чего, к кому обращаться? А ни к кому. К Валерию Викторовичу. Да, кстати, друг ситный, расскажи-ка мне, кто это тебе укольчик по вене запустил?
– Что? Какой укольчик?
