– Ну, это уж тебе лучше знать, какой, – усмехнулся Проскурин. – Мне можешь не врать, любитель. Я профессионал. Давай колись.
– Никто мне никаких уколов не делал, – твердо ответил Алексей. – Я, может быть, и раненый, но не сумасшедший.
– Да ну? Правда? – Майор засмеялся во весь голос, весело, заразительно. – А по тебе и не скажешь. Вот и врачиха говорила насчет укольчика.
– Не знаю. Ничего такого не помню.
– Ну ладно. Замнем для ясности… Они свернули с шоссе на хиленькую дорожку, напоминающую вытянутую безразмерно стиральную доску, и затряслись на ухабах.
– А чего ты в речку-то нырял? – наконец спросил Проскурин.
– Мог бы на шоссе рвануть.
– А я видел его, твое шоссе? Заметил бы, так рванул бы. Только ты бы тогда со мной не разговаривал. На открытом пространстве эти ребята меня за пять секунд сделали бы. Ты же их видел.
– Видел, видел, – согласился Проскурин. – Странные хлопчики. Вроде бы профессионалы, во всяком случае, документы и оружие у них классные, на рынке такое не купишь. А с другой стороны, уж больно легко этот фраерок мне затылок подставил. Честное слово. Я-то ожидал, что побарахтаться мало-мало придется.
– Какой фраерок? – не понял Алексей.
– А, да ты же ничего не знаешь. Проскурин в двух словах рассказал Алексею о своей стычке на площади у автовокзала. Алексей хмыкнул и удивленно покачал головой.
– И правда, странно. Не похоже на них. Во всяком случае, до этого они действовали – будь здоров. Гнали меня как зайца. Передохнуть не давали.
– И на старуху бывает проруха. Да и мы не лаптем щи хлебаем, – философски заметил Проскурин, сворачивая на еще более узкую дорожку. Собственно говоря, это даже и не дорожка была. Больше походило на подъезд к огородам. «Пятерка» с трудом проползла оставшиеся двадцать метров и остановилась у речки, напротив неказистого деревянного мостика.
– Ну что? – Проскурин, прищурившись, поглядел на Алексея.
– Узнаешь?
– Точно, – согласно кивнул тот. – Здесь-то я и бултыхнулся.
– Ничего себе, братец, ты плыл. – Фээскашник уважительно посмотрел на попутчика. – Километров, по- моему, двенадцать, а то и побольше. Да в ледяной воде. Молодец! Как только жив остался, не пойму.
– Вот и я не пойму. – Алексей вновь заперхал и болезненно сморщился. – Хотя насчет жив – это еще бабушка надвое сказала.
– Ты брось. – Проскурин ободряюще подмигнул. – Сейчас мы этот лесок объедем, посмотрим на аэродром, и я тебя прямиком на больничную коечку доставлю.
– Может быть, лучше мне с тобой покататься? – В глазах Алексея проскользнуло что-то похожее на тревогу. – Боязно мне, майор. Люди Сулимо меня и в милиции вычислили, и в электричке потом достали. Так что вполне могут и больницу разыскать.
– Ха-ха, это дулюшки. – Проскурин зло усмехнулся. – Тут больниц – до хрена и больше. Им месяц придется копаться. У нас же, знаешь, как справочная работает. Никто ни про кого ничего не знает. И определим мы тебя в отдельный уютный боксик. Я вечерком наведываться буду, приглядывать. А днем сунуться они не решатся. Объяснять ведь придется: кто такие, откуда, зачем ты им. Тут Проскурин осекся. Он вспомнил про классные документы и прикинул, что, вполне возможно, у широкоплечих горилл есть в запасе еще какая-нибудь грандиозная каверза. Скажем, второй комплект корочек: МВД или местное отделение милиции. Допустим, приходит днем человек из угро и заявляет, что хотел бы снять с раненого показания. Врачам ведь, по большому счету, все равно, а тут как-никак представитель власти. В случае особой надобности этим ребятам и постановление прокуратуры о допросе могут состряпать. Наверняка у них база где-то поблизости. Куда-то же они дели самолеты. Смотаются, возьмут новый комплект фальшивых документов и в больничку. А там, ясное дело, охрану не выставишь. Тут уж что-нибудь одно: или тайна, или пост. Трясясь по ухабистой дороге, Проскурин думал о том, что шансов у них, оказывается, даже меньше, чем ему показалось на первый взгляд. Он потер шею, оценивая ситуацию. Если верить рассказу летчика, – а с чего теперь ему не верить? – то парни эти, кем бы они там ни были, реагировали на обстановку моментально. Вылез Семенов из этой своей речки-вонючки, добрался до хижины деда, – ну, скажем, за все про все двадцать минут, пока обсох, поел, пока дед сбегал за милицией, да в милиции еще полчаса, итого час, – а тут уж и гости на пороге. Да не просто так, а с автоматиками. Явно знали, куда шли. Утечка информации скорее всего шла из самого отделения. Люди позвонили проверить, действительно ли Семенов Алексей Николаевич – летчик, да что с ним случилось, да трали-вали. Ну а там, пока разводили всю эту бодягу, кто-то звякнул кому надо. Значит, минут за пятнадцать-двадцать хлопчики успели собраться, запрыгнуть в вертолет и долететь до точки. Шустрые, как кролики. Впрочем, все могло быть совсем не так. Семенова Алексея Николаевича вполне могли выследить, пустив по берегу разыскную собаку, а затем вызвать «чистильщиков». Но какому профессионалу придет в голову, что нормальный мужик, не спортсмен, полночи пропехав через лес и получив серьезную рану, сумеет проплыть в ледяной воде без малого двенадцать километров и не умереть от переохлаждения, потери крови и прочей напасти? Стало быть, дальше… Скажем, пустили по его следу нюхача. Прошелся он по берегу, отыскал следы, выяснил, в какую хату Семенов вошел. Казалось бы, чего проще, заходи следом и кончай и летчика, и старичка. Уж если они так запросто пристукнули двоих милиционеров и тяжело ранили третьего, со старичком бы у них вообще никаких проблем не возникло. Но они вызывают вертолет. Зачем? А затем, ответил сам себе Проскурин, что к моменту появления этого самого нюхача Алексея либо забирали, либо он уже сидел в отделении. Выходит, за все про все минут пятнадцать понадобилось ликвидаторам, чтобы до городка добраться. Любопытно. Проскурин хмыкнул и повернулся к Алексею. Тот сидел обмякший, словно мешок с мякиной. Руки как-то очень неестественно свисали между сиденьями, лицо побледнело и покрылось крупными горошинами пота. Майор даже испугался сперва, что попутчик умер. Он немного сбросил скорость и коснулся плеча Алексея. Тот моментально открыл глаза и незряче уставился перед собой.
– Что, уже приехали?
– Да нет еще пока. Слушай, я у тебя уточнить хотел, сколько ты в этой милиции просидел?
– А-а… – Алексей вновь закрыл глаза, голова его начала клониться на грудь, но он тут же взял себя в руки, встряхнулся. – Минут двадцать пять, может быть, тридцать.
– Значит, двадцать пять – тридцать? Так-так. Выходит, взлетали они с какой-то вертолетной площадки в радиусе не больше двадцати пяти километров. База скорее всего там же. Найдешь базу – найдешь и самолеты.
– Ну-ка, мил человек, – пробормотал он, наклоняясь вперед и разглядывая шоссе через лобовое стекло, – посмотри-ка. Вправо от основной магистрали отходила широкая асфальтовая дорога, перекрытая деревянными дорожными козлами, на которых виднелись таблички: «‹P9M›ВНИМАНИЕ! ВЕДУТСЯ ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ! ПРОЕЗДА НЕТ!‹P255D›« Даже не особенно приглядываясь, майор отметил, что ширина асфальтового полотна метров десять, не меньше. Да еще и деревья вырублены по обе стороны метра на три-четыре. «МиГу» сесть хватит с запасом.
– Смотри, то место? Алексей мутно оглядел дорогу и пожал плечами.
– Не знаю, темно было. Может быть, и то.
– Ну, брат мой, дальше ты не убежал бы. Тут и марафонец задохнется: посадки, пересеченная местность, ночь, снег. Нет, старик, больше ты не прошел бы. Так что тут-то вы и садились, если, конечно, ты чего-нибудь не напутал. Алексей не ответил, только снова дернул плечом. Ему сейчас было безразлично, ошибся он или нет.
– Ну-ка, подвинем-ка эту баррикаду к едрене фене. Проскурин выбрался на улицу, отодвинул козлы и погнал «пятерку» по новенькому шоссе. Километра через полтора полотно оборвалось. Просека, правда, уходила еще дальше. От посадок доносился рев машин, визг пил, иногда треск валящегося хлыста и дикий шум веток. За серыми коробками бытовок мелькали желтые тела бульдозеров, вальщиков, трелевщиков. Тут же, по-нищенски вытянув согнутую железную «руку», застыл апельсиново-оранжевый экскаватор, возились дорожные рабочие в осенне-рыжих спецовках и такого же цвета касках. У каждого на спине белой краской было выведено «АКОР», а чуть мельче – «Дорожные работы». Проскурин притормозил и кивнул
